Происхождение

– Символ состоит из одной вертикальной линии, которую пересекают три короткие горизонтальные. Над вертикальной линией – перевернутая арка.

Точно. Лэнгдон нахмурился.

– А у этой арки наверху есть засечки?

– Да. Совсем коротенькие горизонтальные линии с каждой стороны.

Тогда ничего не скажешь. Это амальгамация.

Лэнгдон на минуту задумался.

– Уинстон, ты можешь прислать мне фото с камеры?

– Конечно.

– Пусть вышлет мне на телефон, – потребовал Фонсека.

Лэнгдон отправил Уинстону номер агента, и спустя несколько секунд звякнул сигнал сообщения. Собравшись вокруг Фонсеки, все начали рассматривать зернистое черно-белое фото. Это был вид сверху – черный седан на пустой подъездной аллее.

И действительно, в нижнем левом углу ветрового стекла Лэнгдон разглядел наклейку с тем самым символом, который только что описал Уинстон.

Амальгамация. Очень странно.

Недоумевая, Лэнгдон движением пальцев увеличил фото на экране телефона. Наклонился и внимательно, во всех деталях, рассмотрел изображение.

И мгновенно увидел отличие.

– Нет, это не амальгамация, – объявил Лэнгдон.

Изображение почти такое же, как в описании Уинстона, но не точно такое же. А в науке о символах разница между «почти» и «точно» – огромна. Иначе пришлось бы считать нацистскую свастику и буддистский символ совершенства одним и тем же символом.

Вот почему иногда человеческий мозг работает лучше компьютера.

– И это не одна наклейка, – продолжил Лэнгдон, – а две разные, и одна немного накладывается на другую. Нижняя называется «Папский крест». Сейчас он очень популярен.

После избрания самого либерального понтифика в истории Ватикана тысячи людей во всем мире поддерживали нового папу, рисуя и наклеивая где только можно кресты с тремя горизонтальными линиями – даже в Кембридже, штат Массачусетс.

– А U-образный символ наверху – это вообще отдельная наклейка, – сказал Лэнгдон.

– Теперь я вижу, что вы правы, – признал Уинстон. – Сейчас найду телефонный номер этой компании.

И снова Лэнгдон удивился, как быстро работает Уинстон. Он уже идентифицировал логотип компании?

– Превосходно, – одобрил Лэнгдон. – Позвоним, и тогда станет возможным отследить передвижения автомобиля.

Фонсека, казалось, ничего не понимал:

– Отследить передвижения! Но как?

– Машина беглеца – арендованная. – Лэнгдон ткнул пальцем в стилизованную букву U на ветровом стекле. – Компания «Убер».

Глава 26

Читая сомнение в глазах Фонсеки, Лэнгдон не мог понять, что поразило агента больше – мгновенная дешифровка наклеек на стекле или странный выбор автомобиля для побега Авилы. Он заказал «Убер», думал Лэнгдон, прикидывая, что это было – хитрый ход или чудовищная недальновидность.

Вездесущие автомобили «по первому требованию» – сервис «Убер» завоевал мир всего за несколько лет. При помощи смартфона любой человек в любую минуту может связаться с постоянно растущей армией водителей «Убера», а те очень неплохо зарабатывают, превращая личный автомобиль в импровизированное такси. В Испании «Убер» легализовали недавно, и местные водители обязаны наклеивать логотип компании – букву U – на ветровое стекло. Очевидно, водитель, увезший Авилу, оказался еще и поклонником нового папы.

– Агент Фонсека, – заговорил Лэнгдон, – Уинстон говорит, что взял на себя смелость отправить фотографию машины беглеца в местное полицейское управление, чтобы ее разослали всем постам и патрульным.

Глаза у Фонсеки полезли на лоб. Лэнгдон понял, что агент, прошедший весьма серьезную подготовку, прежде никогда не участвовал в погоне. Фонсека не знал, то ли благодарить Уинстона, то ли посоветовать ему не лезть в чужие дела.

– А сейчас он как раз набирает номер экстренной связи компании «Убер».

– Нет! – скомандовал Фонсека. – Давайте номер мне. Я сам позвоню. «Убер» скорее пойдет на контакт с агентом Королевской гвардии, чем с каким-то компьютером.

Лэнгдон вынужден был признать, что Фонсека, пожалуй, прав. Кроме того, гвардии лучше бросить свои силы на поиски преступника, чем на доставку