рисковать собственной шкурой.
– Теган, ты достаточно хорошо меня знаешь, я никогда не сомневаюсь в своих способностях. Однако это не значит, что я стану недооценивать твои. Ты теперь прекрасно владеешь заклинаниями и стала достойным соперником.
– Льстец.
– Поверь, комплимент самый искренний.
– Такому змею, как ты, нет никакой веры. А искренности во всей твоей гнилой душе ни на грош.
– Плохого же ты обо мне мнения, Теган… Ладно, мы над этим поработаем. Но сперва я предпочел бы избежать очередного нападения ручного времяхода Бесс с его противными ножичками. Зачем мне с ним связываться, когда в моем распоряжении целая армия? – Едва договорив, Гидеон вскинул пистолет вверх и нажал на курок.
Он не целился в нас, поэтому мы даже не попытались как-то защититься, а попросту оцепенели, пытаясь понять, что сейчас произошло. Первым догадался Уильям.
– Люди Кромвеля! Солдаты услышали выстрел и скоро будут здесь.
Уильям, конечно, прав. Гидеон прекрасно понимал, что делает.
– Боюсь, им придется не по душе, что подозреваемый в измене человек и его ведьма пытаются сбежать от правосудия.
Затем события развернулись с такой скоростью, что я до сих пор не могу вспомнить ни их порядок, ни что в действительности произошло. Мы слушали уклончивые речи Гидеона, тревожно ожидая, что он вот-вот нападет на Теган. Как вдруг все – воздух, звуки, мысли – поглотила опаляющая вспышка света, а затем воцарились тишина и тьма. Лошади беспокойно всхрапнули. Эразмус сильнее натянул поводья. Уильям развернул свою лошадь, изумлено озираясь. Теган и Гидеон исчезли.
– Но… – Уильям покачал головой. – Что это было? Что этот дьявол натворил?
– Он шагнул сквозь время, – дрожащим от ярости голосом произнес Эразмус.
– Что? Нет! – Я не хотела верить своим ушам. – Это невозможно.
– По всей видимости, не для господина Гримстидса, вернее, Мастерса.
– Вы же сами говорили, что это невероятно опасно, если человек болен, или не в себе, или принужден…
– Так и есть.
– Тогда вы наверняка ошибаетесь!
– Элизабет, я собственными глазами видел! Ради всего святого, женщина, как я мог ошибиться?!
Времени на мучительные размышления у нас не было – со стороны Бэтком-холла донеслись крики и стук копыт.
– Они нас догонят! – Уильям заставил нервную лошадь шагнуть ближе и торопливо заговорил: – Бесс, спасайся. Пусть Эразмус отвезет тебя в безопасное место. Вы успеете.
– Нет, Уильям. Мы должны держаться вместе.
– Нет. Сейчас темно, а эти люди, подобно псам, будут гнаться лишь за тем зайцем, который у них перед носом. – Уильям умолк, и от его взгляда у меня едва не разорвалось сердце. – Я тебя больше не подведу, Бесс.
И, не дав мне ответить, он развернул лошадь.
– Уведите ее, Эразмус! – бросил Уильям через плечо. – Пусть она живет!
С этими словами он хлестнул лошадь поводьями, заставляя ринуться вперед, в темноту, и продолжил что-то кричать на ходу.
Уловка сработала. Показавшиеся на вершине холма всадники с факелами заметили Уильяма и бросились в погоню.
Эразмус выслал лошадь в кентер в противоположном направлении.
– Его нельзя бросать! – с болью воскликнула я.
– Мы должны спешить. Он долго не продержится, – ответил Эразмус.
– Его повесят! Он умрет!
– Тогда давайте не будем тратить драгоценное время, которое он оставил нам в дар.
По щекам покатились слезы. Я как можно крепче прижалась к Эразмусу, чтобы лошади было легче нести нас двоих. Сердце разрывалось от боли за Уильяма и беспокойства за Теган. Она вновь исчезла прямо на моих глазах! И даже ее собственная поразительная магия не сумела ей помочь. Гидеон сработал слишком быстро и непредсказуемо. Судя по словам Эразмуса, Теган в страшной опасности – ее перенесли сквозь время без подготовки и против воли. И если Теган жива, то куда Гидеон ее утащил? Сможем ли мы за ними последовать?
Мы все скакали прочь от леса, через луга и поля, мимо руин дома моей семьи, к самой южной точке уголка графства Дорсет, где я познала столько горя. Эразмус пустил лошадь шагом, а затем и вовсе остановил на вершине скалы. Он спрыгнул со спины усталого животного, затем помог спешиться и мне. Бока лошади тяжело вздымались, от тощего тела валил пар. Ночная темнота уже начинала отступать – занимался мягкий летний рассвет. Я отошла в сторону, не желая, чтобы Эразмус видел мое горе. Да, он поступил так, как приказал Уильям, но я все равно страстно жалела, что все не обернулось иначе.
