Интересно, а если бы я уже была влюблена? Пошел бы папа против моих чувств к неподходящему, на его взгляд, мужчине? Впрочем, представить себя испытывающей настолько сильные чувства, чтобы они затмили собой чувство долга, я была не в силах.
— Так что будь у вас на примете достойная кандидатура на роль жениха, лететь бы планам Навастира и моего дяди в бездну, — словно подслушав мои мысли, констатировал Ирвин. И, как ни странно, я склонна была с ним согласиться. Впрочем, не сомневаясь при этом, что они бы все равно развернули ситуацию в нужную сторону.
А еще спустя недолгое время Ирвин поймал меня на том, как я, прикрываясь ладонью, зевнула. И вместо того, чтобы пройтись по моему воспитанию, вполне миролюбиво поинтересовался:
— Устали?
— Немного. Жаль, что это не просто бал и нельзя уйти в любой момент.
— Почему?
— Может быть, потому, что это наша, — вполне неплохо спародировала его тон, — свадьба? И все эти люди пришли сюда ради нас?
— Эти люди, — не согласился супруг, — пришли сюда развлечься. И наше присутствие им давно уже безразлично. Так что пойдемте. — И он встал, предлагая мне руку.
— Куда? — Признаться, я уже думала, что мы сейчас начнем пробираться к выходу в надежде, что никто этого не заметит.
— Последний танец вы мужу подарите, я надеюсь?
Если этот день и был моим, то явно не в том смысле, на который стоило надеяться. Либо же супруг специально дожидался нужной мелодии. И дождался, чтоб его…
Этот танец не был предназначен для случайных партнеров или друзей. Только супружеские пары, сохранившие чувства, и любовники. Так что в центре зала осталось не так много людей, и когда Ирвин вывел туда меня, держа не под руку, а за нее, то не стоит и гадать, на ком сосредоточились все взгляды.
И мне потребовалась вся выдержка, чтобы отстраниться от окружающей действительности, сосредотачиваясь на одном только человеке.
Истоки этого танца уходили глубоко в старину. В прошлое Заривии, когда его танцевала жена для мужа за закрытыми дверями спальни. Это уже потом он стал парным и перешел в бальные залы, не растеряв при этом чувственности и откровенности.
Я отвернулась от Ирвина, позволяя ему встать за моей спиной почти вплотную, не касаясь ничем, кроме обвившей плечи прямо над грудью правой руки. И постаралась расслабиться, отдавая ему управление собственным телом. Кажется, мне это удалось.
Резкое движение, и мы оказываемся лицом к лицу. Его рука спускается на талию, одновременно вынуждая меня прогнуться назад, — так, что будь волосы распущены, определенно коснулись бы плит пола. Проведя невидимую дугу, муж возвращает меня в вертикальное положение и вновь ускользает за спину. Его руки сползают вниз, останавливаясь на моих бедрах, и я послушно повторяю вслед за ними движения, похожие на медленно раскачивающийся маятник. Новый разворот, кончики пальцев, приподнимающие мой подбородок, и вновь маятник, только уже плечами.
Движения связываются в затейливую вязь, где Ирвин то притягивает меня к себе почти вплотную, заставляя радоваться, что я с головы до ног укутана в несколько слоев ткани, иначе, ей-боги, могла бы обжечься об него, то отталкивает, пусть и на доли секунд.
Он играет со мной и играет мной — в предписанных рамках, но позволяя смотреть в глаза, хотя мне и положено опустить их долу. Кажется, только сейчас я начинаю окончательно понимать, почему этот танец считается одним из самых страстных. Потому что, когда ты отдаешь себя в руки мужчины, особенно такого, как Ирвин, хочешь ты того или нет, а его прикосновения действуют возбуждающе. И как-то очень быстро отходит на второй план все, кроме вас — тебя и его.
Когда музыка прерывается на высокой пронзительной ноте, я сама тянусь к его губам, все еще находясь где-то там, в плену танца и фантазий, но никак не в зале, полном народа. И он отвечает не как степенный муж, а скорее как любовник, сумевший украдкой сорвать поцелуй в темноте коридора, со всей страстью и, пожалуй, агрессивностью. А я совсем не против этого, лишь обвиваюсь руками вокруг его шеи, чтобы быть еще ближе, хотя кажется, что ближе уже и некуда. А затем раздаются рукоплескания — сначала редкие и одинокие, но постепенно набирающие обороты.
Меня словно холодной водой облили. Боги, что я творю?!
— Вот вам и повод уйти, — насмешливо прошептал Ирвин, нимало не смущенный ситуацией, пока я прятала пламенеющее лицо, уткнувшись в его плечо.
— И что подумают люди?
— О, нам на руку все, что они подумают. — Слегка отстраняясь, он вынудил меня развернуться к зрителям лицом. — Лайды и лайди, — голос Ирвина разнесся по всему залу, хотя я могла бы поспорить, что он не повышал его, — мы с супругой благодарны всем, кто был с нами в такой важный день. И хотя вечер продолжается, мы продолжим его уже в другом месте. Еще раз спасибо всем, кто почтил нас своим присутствием. — Он слегка наклонил корпус, лишь
