— Сначала съешь легонького, чтобы плохо не стало, — совсем по-деревенски выдала наставление сестра. — Тебя там кормили вообще?
Я кивнула, на секунду задумавшись, можно ли считать тот перекус полноценной едой. И взялась за ложку, понимая, что в данном случае сестра права, спорить бы глупо. А сама Нейни, усевшаяся на банкетке в изножье кровати, будто только сейчас осознав, что со мной все в порядке, вдруг зажмурилась, а потом и вовсе закрыла глаза ладонями.
— Я так испугалась, когда Арлек рассказал, что тебя… что с тобой… Знаешь, одно дело, когда это происходит с кем-то, и другое… Никогда не думала, что это коснется кого-то родного.
Я взглянула на нее слегка скептически. С близостью нашей семьи к трону чего-то подобного вполне можно было ожидать. Вот только почему-то никто прежде не пытался шантажировать папу, зато Ирвина вполне посмели спустя несколько дней после свадьбы. И, судя по всему, надеялись на удачный, разумеется для самих заказчиков похищения, исход. Должно ли это было значить, что тот, кто все спланировал, настолько хорошо знал младшего Аратэра, чтобы угадать его решение?
Но сестра скепсис проигнорировала, выдав обвинительное:
— А мне вообще сейчас нервничать нельзя!
Я так и застыла с поднесенной к приоткрытому рту ложкой. А затем медленно опустила ее в тарелку и уставилась на Венейну, не веря в свою догадку. Но улегшаяся на совершенно плоский пока живот рука была красноречивее слов. Я почувствовала, как слегка защипало в глазах Я знала, насколько сильна была ее любовь к сыну, но знала и о том, как Нейни мечтает о ребенке от любимого мужчины. И вот спустя столько лет боги оказались милостивы к ней.
— Кроме лекаря, никто еще не знает, так что гордись, — тоже блестя глазами, сообщила будущая мама. — Даже Арлеку только собираюсь сказать.
Я активно закивала, подтверждая, что страшно горда это честью. А потом потерла пальцы правой руки друг о друга. Жест чаще всего использовался в смысле стоимости чего-либо, но я надеялась, что сестра поймет. И не ошиблась.
— Сколько? Пять недель. — Теперь, когда Нейни убедилась, что я вполне жива и здорова, и отпустила часть беспокойства, она буквально светилась от счастья. Если ее супруг сам не догадается, глядя на нее, то он попросту слепец.
Дальнейший наш разговор, точнее, рассказы Венейны и внимательный слушатель в моем лице, касались в основном женских вопросов и ни в коей мере не затрагивали тему похищения. Разумеется, я была готова к тому, что завтра придется все это вспоминать и рассказывать в деталях, но сейчас было так важно почувствовать, что все в порядке. И за несколько часов в холодном подвале чужого дома я не изменилась, а сумела остаться самой собой.
Мы даже общими усилиями перетащили кресло ближе к банкетке, и Нейни, как в детстве, принялась расчесывать мои еще влажные волосы. Успокаивающее скольжение гребня по прядям было столь приятным, что очень скоро я почувствовала, как меня клонит в сон. А может быть, энергия, влитая Саараном, как раз усвоилась организмом, и схлынуло то ощущение бодрости, что она дарила. И в какой-то момент, прислушиваясь к забавной истории, случившейся при подготовке к балу, я все же задремала, забыв выдать очередное «угу» — единственное, на что были сейчас способны мои связки.
Взлететь в воздух над креслом оказалось полной неожиданностью, я не удержалась от протестующего звука, похожего больше на мышиный писк. Но, распахнув глаза и узрев в свете магических шаров лицо мужа, возмущаться передумала. Разве что бросила беглый взгляд по сторонам, убеждаясь, что Венейны поблизости нет. Впрочем, это было неудивительно — стрелки часов перешагнули порог полночи, надеюсь, сестра давно была дома в объятиях обрадованного новостью мужа.
Мой же супруг осторожно уложил меня на разобранную кровать, только сейчас, кажется, заметив мое пробуждение. И сразу же помог сесть.
— Разбудил? Извини, я старался быть осторожным. — Ирвин провел рукой по совершенно мокрым, точно он окунул голову в воду, волосам и опустился на край кровати по соседству с моими ногами. — Как себя чувствуешь?
Я на секунду прислушалась к ощущениям и кивнула удовлетворенно. Ирвин, видимо, посчитал такой ответ приемлемым, потому что уточнять не стал. Лишь поинтересовался, не нужно ли мне чего-нибудь, на что я с полной уверенностью покачала головой.
Общаться так было даже забавно. Но больше всего меня радовало, что самой пока не придется ничего объяснять. Конечно, как только голос возвратится, меня наверняка заставят не единожды перелопатить воспоминания минувшего дня, но пока можно было пользоваться своим положением. Должна же быть хоть маленькая конфетка, способная слегка подсластить горечь всех «пилюль», что выпали на мою долю.
Ирвин продолжал смотреть на меня — молча, но так странно, что впору было почувствовать себя неуютно. Вот только отчего-то ощущала я себя ровно противоположным образом. И ловить его взгляд, вот так, глаза в глаза, впервые казалось чем-то привычным и правильным.
Пожалуй, для него этот день выдался не менее, а может, и более тяжелым, чем для меня. Выглядел он… другим. Не плохим или непривлекательным, нет — измотанным. Под глазами залегли глубокие сизоватые тени, морщинки на лбу и у крыльев носа разом стали как-то глубже и острее, а на подбородке начала пробиваться более темная, чем волосы, щетина.
Я почти неосознанно протянула руку, касаясь ее кончиками пальцев. А Ирвин на этот совершенно простой жест отозвался, как большой кот, —
