— Вот же гад!
— Гад, — согласилась она, стискивая в руке вилку и кровожадно втыкая ее в кусочек огурца в салате. Не удивлюсь, если в голове Кайли на месте овоща была какая-нибудь часть тела вероломного лайда Росси. — А я дура. Нацепила вчера новое белье и решила обрадовать милого поздним визитом. А там уже одна такая… радует.
Я сочувственно вздохнула — сказать было особо нечего, раз уж ситуация оказалась столь однозначна, — и покосилась вправо, глядя на Флавия по- новому. Нет, все же красивый мужчина, этого не отнять. Высокий, с хорошо развитой фигурой и чуть заостренными ушами, не скрытыми стянутыми в гладкий хвост черными волосами — наследство папаши темного эльфа во всей красе. Но так и Кай далеко не дурнушка! Да, внешность для дастарки нетипичная — чересчур стройная, худощавая даже, да и кожа слишком светлая. Зато волосы необычного бледно-рыжего цвета, да и глаза не серые — стальные почти. И чего этому полукровке не хватало?
— Давай Ирвину на него нажалуемся? — Понятное дело, что делать этого я бы не стала, да и Кайли, зная ее, никогда бы на подобное не пошла. Но само предложение ее повеселило, а это главное.
— Да ну его, бабника. Это мужчина меня добиваться должен, а не я его, верно?
Сама я сказать, что меня «добились», понятное дело, не могла, но яркий пример перед глазами имела.
— Конечно, верно! Осаду моей лучшей подруги знаешь сколько ее супруг вел? Вспомнить страшно. Зато несколько дней назад у них родился первенец, и Нала мнит себя самой счастливой женщиной в мире.
На этот раз мы вздохнули в унисон — похвастаться подобным ощущением ни одна из нас сейчас не могла.
А в кабинете меня ждало любопытное зрелище — Керк, пришедший сюда работать лишь на три недели раньше меня, разглядывал что-то, склонившись над столом начальника отдела, а сам Джерам наблюдал за этим, откинувшись на спинку стула и скрестив руки на внушительном животе.
— А, Гера, вот и ты, — неизвестно отчего обрадовался Джер. — Желаешь посмотреть?
Разумеется, я желача. Подхватила по дороге со своего стола перчатки и подошла к коллегам, наконец-то увидев, о чем ведется речь. Оказалось, ничего необычного — подвеска артефакта на блокирующей ткани, только и всего. Вообще временные артефакты предпочитали делать именно в виде подвесок, потому что их проще всего было скрыть за воротником или шарфиком. Но что-то же заинтересовало их? Я последовала примеру Керка и наклонилась, перестраивая зрение. Присматривалась в течение нескольких секунд. И призналась:
— Не понимаю.
— Чего не понимаешь? — Вопрос, судя по тону, был не из серии «как это вообще можно не понимать?», а скорее «что именно не понятно?».
— Плетение очень похоже на материнский артефакт. — Это я знала прекрасно, сама ведь недавно делала подобный для Налы. — Но вот эти узелки в конце, — палец указал, какие именно, — и вот это перехлестье нити в центре… Они же всю работу пускают насмарку!
Взгляд, вновь сфокусировавшийся, был переведен на начальника, который как-то удрученно покачал головой.
— Если бы насмарку, это не так страшно. — Мы с Керком переглянулись непонятливо. — Запоминайте, молодежь. Вот такое плетение, как здесь, используется, когда хотят умертвить ребенка в утробе матери.
Я ахнула, а рядом выругались. С прерыванием беременности в Дастаре было строго — ни лекари, ни врачеватели никогда не пошли бы на подобное просто потому, что будущая мать не желала ребенка. Только объективные показатели, среди которых на первом месте именно нежизнеспособный плод. Но вот так… Ответственность за подобное будет лежать как на мастере, изготовившем артефакт, так и на заказчике. Оставалось только сообщить сотрудникам соответствующего отдела.
Стоит ли говорить, что настроение на остаток дня было безвозвратно испорчено. Да, я не была беременна (последние пять дней доказали это), но от самой мысли, что кто-то мог хотеть таким страшным образом воздействовать на свое дитя, на настоящий дар богов, было жутко. Надеюсь, мы успели предотвратить непоправимое…
Ирвин не появился ни через час, ни через два. Когда под конец рабочего дня застучало эхо, я успела неплохо себя накрутить, перебирая в голове варианты того, почему он мог задерживаться. И даже то, что работы хватало и прохлаждаться было некогда, ситуации не меняло.
— Гера, ты на работе?
Только усталый тон спас его от крутившегося на языке «нет, я ушла пешком на другой конец страны» и заставил ограничиться коротким мысленным «да».
— Прости, у меня пока нет возможности отвлечься, поэтому попрошу кое-кого отвести тебя домой. Как закончишь, иди в мой кабинет и жди там, он тебя заберет, хорошо?
— Ир…
— Спасибо, ты у меня такая понимающая. До вечера, милая.
И он прервал связь. Просто вот взял и прервал! От возмущения я так сжала в руке писарь, что он жалобно захрустел. Керк, сидящий по соседству,
