– Мне рассказать вашим женам, как вам понравился город? – улыбнулась я троим старшим. Они засмеялись и снова расцеловали меня.
Я сказала им, что встречу их у ворот, когда солнце скроется за стенами касра, и пошла в свои покои, чтобы проследить за последними приготовлениями. Я хотела убедиться, что служанки приготовили мне не слишком нарядные одежды. Оказалось, за сборами следила мастерица по хне, хоть это и не входило в ее обязанности. Она показала мне дишдашу, которую выбрала для свадьбы и танцев. Я кивнула в знак одобрения.
– Госпожа, не хотите ли вы взять одно из своих платьев, чтобы ваша сестра надела его на свадьбу? – спросила мастерица. Предложение было сделано от всего сердца, но я покачала головой.
– Нет, мастерица, – ответила я. – Она будет выходить замуж в дишдаше, которую сшила сама, как и я. Это приносит удачу. Но благодарю вас за заботу.
Она поклонилась и оставила меня выбирать обувь в дорогу. Вскоре все вещи отослали, чтобы их навьючили на верблюдов. Я вышла к воротам с матерью Ло-Мелхиина, с нетерпением ожидая возможности наконец окунуться в знакомый шепот пустыни.
Глава 28
На этот раз, когда мы ехали через город, на улицах были толпы людей, желавших взглянуть на жену Ло-Мелхиина. Мужчины во все глаза смотрели на верблюдов моего отца. Маленькие девочки махали лоскутами пурпурной материи, словно флагами. Их матери накручивали такие же лоскуты на пальцы.
Когда я проезжала мимо, они целовали лоскуты и воздевали руки к небу. Я не могла сообразить, откуда они взяли такую ткань. Пурпурная краска была самым дорогим из товаров, которыми торговал наш отец, но я видела так много пурпурной материи и в своих видениях, и наяву!
Братья были слишком заняты со своими верблюдами и не могли оглядываться на меня, как бы ни поражал их прием, оказанный мне горожанами. Ло- Мелхиин отправил моей сестре и ее жениху богатые дары, а также щедро одарил моего отца. Это была лишь малая толика того, что ему пришлось бы заплатить, если б он торговался за меня как положено, но все равно это было целое состояние: кувшины с прозрачным маслом, которое заливали в дворцовые лампы, отрезы тончайших шелков и мотки шелковых ниток, вино из виноградников, которые росли только на краю синей пустыни, а еще – львиная шкура. Я не стала рассказывать им, откуда она взялась. Все дивились великолепному меху, а мой младший брат никак не мог перестать его гладить. Я же слишком хорошо помнила, как выглядел тот лев, когда был еще жив.
Мать Ло-Мелхиина ехала рядом со мной, восседая на своем верблюде так же прямо, как и я. Над головами у нас обеих были балдахины, а лица наши были скрыты покрывалами. Она к тому же держала в руках веер – править верблюдом ей не приходилось, поскольку его вел шедший рядом мальчик. Я держала одну руку на поводьях, а вторую – на луке седла, но когда мы окажемся в пустыне, на ветру, веер мне и не понадобится. Я волновалась, что путешествие, да еще столь неожиданное, доставит неудобство матери Ло-Мелхиина, но она выглядела довольной – качаясь взад и вперед в такт поступи верблюда, она искренне улыбалась. Ло-Мелхиин поцеловал ее, прощаясь с нами, и в этот момент змеиной ухмылки на его лице не было. Мы проехали сквозь ворота, минуя ровный строй стражников в сияющих на солнце доспехах, и наконец оказались в пустыне.
Мы не поедем напрямик, как лошади Ло-Мелхиина в тот день, когда меня привезли в каср, потому что верблюды не столь быстроходны. Их поступь размеренна и уверенна. Лошадь способна преодолевать расстояния очень быстро, но взять с собой много вещей не удастся. Верблюду потребуется больше времени, но зато на нем можно перевезти целый дом, если хорошенько попросить. Так что мы повернули к сухому руслу вади и двигались вдоль его извилин меж кустов олеандра. Запах был одурманивающий, но я знала, что не стоит наклоняться к цветам слишком близко. В них был яд, запах которого не убивал, но мог вызвать болезнь. Я повернулась, чтобы предупредить свою служанку и женщину, сопровождавшую мать Ло-Мелхиина, но они смирно сидели на спинах верблюдов и не тянулись к цветам.
Верблюды продолжали брести по песку, а солнце скатывалось все ниже. Мой старший брат подошел к нам с водой и хлебом, сперва предложив их матери Ло-Мелхиина, как и полагалось, но мы не стали останавливаться.
– Сестра моя, – обратился он ко мне. – Мы поедем в темноте. Света звезд будет достаточно, чтобы осветить нам путь. Ты сумеешь так долго держаться в седле?
Я знала, что сумею, и он тоже это знал. Я также знала, что ему неудобно обращаться к матери Ло-Мелхиина. Хоть братьям и понравилась львиная шкура, которую Ло-Мелхиин подарил отцу, к женщине, носившей львиные гривы на голове, они относились иначе.
– Матушка души моей, – окликнула я ее, не обращая внимания на то, как мой брат поморщился при этих словах. – Не затруднит ли вас это? И не устанет ли мальчик, который ведет вашего верблюда?
По правде говоря, больше всего я беспокоилась именно за него. Сидеть на верблюде с непривычки неудобно, но это далеко не так тяжело, как идти пешком.
– Он поедет со мной, если устанет, – ответила мать Ло-Мелхиина. Мальчик удивленно взглянул на нее. – Пустыня не место, чтобы соблюдать чины. Солнцу безразлично, кого жарить своими лучами.
– Мы поедем дальше, – сказала я брату. Он кивнул и отправился предложить воды служанкам, ехавшим позади нас.
Солнце опустилось еще ниже, окрасив пустыню сперва в нежно-оранжевый цвет, а затем в глубокий красный. Оно медленно уходило за горизонт, забирая с собой все цвета, пока наконец вокруг не осталось ничего, кроме белого песка под ногами и черного неба над головой. Позади меня служанка
