промямлила «жареного мяса побольше и маринованных огурчиков», а в животе у нее предательски заурчало от голода. Циннамон сжалился, ретировался и прислал Лизе прямо в покои целое блюдо горячих пирожков с разными начинками, а к ним — горячего чаю. К счастью, на этот раз Циннамон благополучно забыл про волшебство, так что пирожки и чай были обыкновенные, без фокусов — радужного сияния не источали, музыку не играли и бабочки из них не вылетали. Лиза робко отослала престарелую Фифи и впилась зубами в ближайший пирожок, не заботясь ни о каких церемониях.
Спятить можно от этих королевских дел!
Радингленские праздники еще не утратили для Лизы своей прелести, но они неизбежно сводились к дворцовым церемониям, а те наводили тоску. Какое, спрашивается, удовольствие от подарков, если вручение растягивается на долгие часы и приходится сидеть зашнурованной в корсет, милостиво кивать и бояться ляпнуть не то? Тут даже гномским украшениям не обрадуешься. Ох уж эти обязанности перед народом… Головой Лиза понимала, что народ состоит из отдельных, хорошо и не очень знакомых лиц — например, Мелиссы, Гарамонда, гномов, сильфов, рыночных торговцев, мастеров, кумушек, старичков, стражников, мальчишек… но когда все эти люди собираются в толпу и ты им что-то должна и смотришь на них с балкона, уже никакого праздника не получается и любить их всех сразу — тоже не получается.
Как, интересно, с этим управлялись папа и мама? И как Бабушка управляется?
В дверь бесшумно вплыла Фифи с кувшином горячей воды в руках (водопровод в Радинглене пока еще существовал только в виде чертежей мастера Амальгамссена).
— Как себя чувствует Ее Величество? — поспешно спросила Лиза.
Бумс!
Бульк-бульк-бульк!
По ковру разлетелись белые черепки в синий цветочек и растеклась темная лужа. Фифи огорченно охнула и всплеснула сухонькими ручками.
Лиза вскочила. Еще не хватало, чтобы пожилой человек при ней становился на четвереньки! Фифи слабо запротестовала, но Лиза усадила ее в кресло и ринулась наводить порядок.
— Ваше Высочество, кликните домовых! — посоветовала умудренная дворцовой жизнью Фифи, которая не могла допустить, чтобы наследная принцесса скатывала ковер и сметала осколки.
Домовые набежали сразу же, — стоило Лизе позвонить в колокольчик, который ей подсунула Фифи. Когда рьяные уборщики удалились, в наступившей тишине Лиза услышала отчетливые всхлипывание.
Фифи утирала слезы, норовившие закатиться в каждую морщинку. Лиза тут же перестала бояться старушку и неуклюже попыталась ее утешить, — мол, с кем не бывает.
— Первый раз я так оскандалилась! — горестно посетовала Фифи, промокнув глаза накрахмаленным платочком. — А я во дворце восьмой десяток служу, с шестнадцати лет! — старушка стиснула сухонькие ручки и выпрямилась, судорожно глотая и пытаясь совладать с собой. — Извините, извините… От расстройства это…
Лиза налила Фифи попить из графина, приговаривая «сидите-сидите».
— Ведь ее величество… ваша бабушка… никогда раньше ничем не болела! Наоборот — ежели кто захворал, ночь напролет у постели сама сидеть будет… Вот, помню, когда ее высочество Уна еще совсем малюткой слегла с жаром и бредила, так королева Таль всех нас, камеристок, прочь услала и сама с ней нянчилась, слезы ей утирала.
Лиза мгновенно насторожилась.
— Бредила?
— О каком-то домике в саду, о какой-то калитке и ключе… Захворала она сразу после того, как они потерялись, — пояснила Фифи.
Сердце у Лизы заколотилось. Она подалась вперед.
— Ее величество не рассказывала вам эту историю? — Фифи явно смутилась. — Тогда мне и подавно не следует… — Она снова рванулась встать.
— Нет уж, — твердо возразила Лиза. — Говорите. Я… повелеваю.
Слово «повелеваю» на старенькую Фифи подействовало, и она послушно продолжала рассказ:
— Их высочества однажды отправились на прогулку. Его высочеству Инго-старшему было лет тринадцать. Они ушли рано утром, а вернулись лишь к вечеру, и ее величество Таль очень беспокоилась. Поговорив с детьми, она сочла, что виноватой была Уна, и наказала ее. После этого Уна и заболела. Королева Таль воспитывала детей в строгости, — добавила Фифи с явным одобрением.
— Почему же Таль решила, что виновата именно Уна? — спросила Лиза, не надеясь на ответ: просто ей стало обидно за маму.
— Не знаю, — ответила Фифи. — Но после этого ее величество Таль велела мне строго следить за тем, чтобы ее высочество… не пользовалась магией.
— Почему?
Фифи снова замялась.
