забеспокоилась, не горит ли проводка. А Костя перевел дух, только когда больная прошептала:
— Ну, ступай, Конрад.
— Там… в общем, Маргарита сейчас зайдет, — промямлил Костя, поднявшись. — А еще мама вам пирог передала, совсем забыл! — Он выставил муаровую коробку вперед, словно щит.
— Надо же, — голос у Натальи Борисовны впервые за эти пять минут потеплел. — Передай маме большое спасибо. Только… ты знаешь, что-то совсем аппетита нет, так что забери лучше домой.
В коридоре Костя плюхнулся на теплую после Маргариты скамейку и тупо уставился на блеклые акварельные нарциссы на противоположной стенке. Марго сунула Костику пакет с мелким вязанием, которое достала было, но даже не успела начать, и скрылась за белой дверью.
Пробыла она в палате еще меньше дракончика. Вышла очень прямая и очень бледная, молча села рядом с Костей, покусала губы, отобрала вязание, потом достала из сумочки пудреницу и напудрилась. Потом сняла кулон и убрала в сумочку. На ресницах у нее сверкали слезинки. «Вот это да! — мысленно всполошился Костик. — Пропесочили!» — Но лезть с утешениями поостерегся, да и не успел.
— Поехали отсюда, — сдавленно сказала Марго и зацокала по коридору каблучками. Больничные бахилы ей цокать не мешали.
У остановки маршрутки Костя вспомнил о пироге и в сердцах хотел было сунуть нарядную коробку в ближайшую урну.
— Нельзя еду выкидывать, а еще в Питере живешь, — бесцветным голосом заметила Маргарита. — Надо было хоть медсестричкам подарить.
Костя галопом домчался до вахтера в будочке, вручил ему коробку, выпалил «Чес-слово, это не бомба, с новым годом, с новым счастьем!» — и галопом же, оскальзываясь на снегу, нагнал Марго, которая как раз забиралась в подкатившую маршрутку.
До самого Радинглена Маргарита не вымолвила больше ни слова, а когда на Бродячем мостике Костя поддержал ее под локоток, словно бы и не заметила. Во дворце она сразу же умчалась к себе, не пожелав ни с кем разговаривать, только напоследок бросила Косте:
— Сходи к Инго, отчитайся, хорошо?
Ослушаться королевский дракон не посмел. Заглянул в Цветочную гостиную, но обнаружил там только фриккен Бубендорф — ни короля, ни Филина.
— А кто же за картиной следит? — испугался он.
— Я, — ответила Амалия. — Не волнуйтесь, юный Конрад, на картине ничего не изменилось. Инго у себя, а мейстер Глаукс сейчас вернется. Но вы уж возвращайтесь на пост побыстрее — одна нога здесь, другая там.
Поднимаясь в башню к Инго, Костя так разнервничался, что три раза споткнулся и к тому же опять взмок. Вновь запахло гарью, и Костя чуть не заплакал с досады — ну что за мучение такое на его голову!
— Садись, пожалуйста, Конрад. — Инго кивнул на кресло. — Как Бабушка?
Костя сел, а король остался стоять. Это противоречило этикету, и Костя попытался было вскочить, но потом плюхнулся обратно и отвел глаза. Скорей бы все кончилось. Уши у него пылали, а по спине ползла струйка пота. К счастью, окно в башне было открыто и сквознячок, пересыпанный снежинками, благополучно уносил запах гари.
— Ваше Вели… — начал Костя.
— Инго и на ты, — напомнил король.
Делать было нечего.
— Наталья Борисовна просила тебе передать… В общем, она переживает… Она велела, чтобы я, если что, Сокровищницу запер… — Голос предательски пустил петуха. Костя умоляюще посмотрел на Инго, но тот терпеливо глядел на него сверху вниз и ждал продолжения. — Она переживает, что ты слишком много тратишь. На… де… девушек. Смартфон этот… И ку… кулон…
— На Маргариту, — уточнил король очень спокойно.
Больше всего Костя боялся, что Инго засмеется, но король смотрел на него серьезно и даже сочувственно. И от этого взгляда дракончику стало не по себе. У него даже зубы заныли от беспокойства.
— Спасибо, Конрад, — медленно проговорил Инго. — Спасибо. Передай, пожалуйста, при следующей встрече ее величеству Таль, что волноваться не о чем. Все, что я беру из сокровищницы сверх государственных нужд, останется в семье, потому что в семью войдет Маргарита.
«Значит, они уже решили пожениться!» — мысленно перевел Костя и сник.
— А впрочем, когда буду у Бабушки, сам ей все скажу, — добавил Инго.
Дракончик неуклюже поднялся.
— Да, вы уж это… сами разбирайтесь, — не глядя на своего повелителя и сюзерена, пробурчал он.
— Костя, — Инго помолчал, словно подбирая слова. — Прости, пожалуйста, нас всех, особенно Бабушку. Я понимаю, получилось крайне неловко и ты, должно быть, растерян и обижен. Но сейчас… сейчас ее надо прощать, что бы она ни говорила.
Костя выскочил за дверь, забыв попрощаться. Неуклюже прыгая через три ступеньки по винтовой лестнице, он шепотом чертыхался себе под нос.
