Лиза отчетливо услышала, как слова застревают у фриккен где-то в горле, и какая-то сила не пускает их на волю. Амалия хочет во всем сознаться, но почему-то не может, хоть и клянет себя!
Почему, ну почему Лиза раньше не додумалась прислушаться к молчанию Амалии волшебным слухом?! Надо было сделать это еще на совещании!
Как быть? Кто перед ней? Шпионка и враг, которому нельзя доверять, или жертва чьей-то злой воли? И то и другое?
В голове у Лизы забрезжила какая-то смутная догадка.
Помощница… и больной старик… и непосильное дело.
А когда мы совещались, Амалия вопреки всякой логике требовала срочно найти предателя, открывшего Мутабору Белую книгу!
И не кто иной как Амалия сделала так, что зеркала в Радинглене стали шпионить в мутаборскую пользу.
Он ее заставил! Сначала с книгой, потом с зеркалами!
— А скажите, фриккен, — медленно и осторожно поинтересовалась Лиза, еще не веря в свою удачу, — у этого старика ведь был артрит? Ему… ему даже книжку было не открыть?
Амалия подняла на Лизу серьезные бирюзовые глаза.
Потом молча кивнула.
Она помнила тот день — вернее, ночь — как если бы это было вчера.
…В окна кунсткамеры Магического факультета безостановочно хлестал осенний дождь. Поэтому девочка в синем макинтоше, неожиданно возникшая посреди пустого, слабо освещенного вестибюля, промокла с ног до головы.
Собственно, девочке не полагалось здесь находиться, но именно поэтому она сюда и проникла — на спор. Отступать не хотелось — она к этому не привыкла, ей все всегда давалось легко, да и взрослые твердили: «Ты вундеркинд, Аль, ты настоящее маленькое чудо». Немудрено, что, сама того не замечая, она начала задирать точеный носик и непоколебимо верить в свое всемогущество.
Попасть в кунсткамеру труда не составило — она и не подумала тратить силы на заговоренные двери, просто прошла сквозь стены. Это умение девочка освоила недавно и никому пока о нем не рассказывала. Она поежилась и откинула на спину мокрый капюшон. Брызги полетели во все стороны. Девочка скривилась — ничего, до утра высохнут, и следов не останется. Повертела головой — запрыгали по плечам светлые косички. Заметила солидный фикус в кадке, у которого вместо листьев росли ярко-желтые листки плотной бумаги. Сорвала один и бережно спрятала в карман макинтоша. Вот и первое доказательство — пропуск в здание. Со вторым придется повозиться. Она еще раз огляделась: юная фриккен раньше никогда здесь не бывала. В эту кунсткамеру не водили экскурсий и даже из взрослых волшебников пускали далеко не каждого. Что уж говорить о пятнадцатилетней барышне, принятой на Магический факультет в столь юном возрасте за необычайные таланты. Потому-то девочка и заключила пари с легкомысленным первокурсником на три года ее старше.
Повезло, что никто из магов не забрел сегодня ночью поработать в тишине!
Теперь ей предстояло самое главное — пробраться в хранилище волшебных книг, на третий этаж. Это хранилище было заперто куда более мощными чарами, чем магический арсенал или другие залы кунсткамеры. Нет ничего опаснее волшебных книг. Именно поэтому самолюбивая Аль и заявила приятелю Клаусу, что побывает не где-нибудь, а в книгохранилище. На меньшее она была не согласна.
Как заправский маг, девочка потерла ладони, чтобы согреть пальцы, и решительно двинулась к глухой на первый взгляд стене, за которой — девочка это точно знала — было книгохранилище. Напряженно нахмурилась, упрямо пригнула белокурую голову и шагнула вперед. Протискиваться сквозь стену, защищенную чарами, было нелегко — в отличие от обычных стен, сквозь которые она проходила как сквозь кисель, эта пружинила точно резина, и одновременно обдирала бока и локти, словно узкая теснина в скале… и жалила, будто злая крапива. Невидимый проход становился все уже. Девочка стиснула зубы, развернулась боком, задержала дыхание.
Ох уж эти взрослые! Не могли сделать обычную дверь! С дверью бы она справилась в два счета. Нет, надо обязательно разводить таинственность, накладывать тройные чары! Сами, небось, проходят и не морщатся — ну еще бы, когда пропуск есть, наверно, стена просто расступается и все. Несправедливо! Вот и получайте. Захочу — пройду.
Ни малейших угрызений совести она не испытывала.
Стена осталась позади, и девочка очутилась в темной шахте — только без лифта. Упругий теплый воздух потащил ее вверх, и через минуту она стояла на пороге книгохранилища.
Девочка облегченно вздохнула и сразу почувствовала, что здесь даже пахнет по-особому. На нее повеяло ночным лесом. Здесь царила полутьма, и в ней там и сям мерцал свет на отдельных полках и еще в каких-то стеклянных витринах, больше похожих на аквариумы или террариумы. Книжных стеллажей было мало, да и те терялись в густой поросли кустарников и деревьев, почти закрывавшей окна. Звук дождя сюда почти не проникал, а лес шуршал, вздыхал, потрескивал. Она ступила вперед и посмотрела себе под ноги. Так и есть! Вместо дубового паркета — плотный, пружинистый ковер опавших листьев. Девочка даже показалось, что в древесных кронах перепорхнула и свистнула какая-то разбуженная птаха, от чего незваная гостья вздрогнула и принялась настороженно озираться. Потом крадучись отправилась обследовать помещение, высокий потолок которого терялся где-то в темноте. Под
