простым сообщением: «Скучаю. Безумно». И так же быстро его удалили. Все, хватит страдать… ерундой. Мы оба взрослые люди. Если это не нужно ему, не нужно и мне.
«Нужно, — ехидно подсказал внутренний голос. — Нужно-нужно-нужно. Ты же по нему… горишь».
Я мысленно показала голосу средний палец и отправилась к себе.
Беспокойной ночи, местр Халлоран! Морозильник ходячий.
Иглорыцку вам в постель, а не мой чудесный огонек!
Да и вообще, почитаю-ка лучше теорию, которую мне выдали, и немного потренируюсь с приказами. Потому что завтра у меня будут совсем другие дела. До прослушивания на партию Люси осталось несколько дней, выступить нужно так, чтобы все упали. А значит, в ближайшие дни буду только петь.
Только петь!
И никаких драконищ. Даже в мыслях.
Чем ближе становился день прослушивания, тем сильнее меня потряхивало. То есть, конечно, умная я себя уговаривала, что это не впервые, что все замечательно, и вообще. Но умная я включалась пару раз в день — вечером перед сном и с утра, когда я была выспавшаяся и бодренькая. Все остальное время во мне бушевала Леона, которая упорно твердила, что Люси из меня, как из Танни образец поведения, что я пою ужасно, что в самый решающий момент у меня сорвется голос или на сцену упадет люстра. Почему-то, когда ты оказываешься в двух шагах от мечты, гораздо страшнее, чем когда тебя от нее отделяет расстояние длиной в тысячи километров.
В итоге я почти ни о чем не могла больше думать. Ну почти — Рэйнар все-таки неизменно присутствовал в моих мыслях, как я ни старалась его оттуда выковырять. В самый ответственный момент, например, когда нужно было взять отчаянно высокую ноту или удержать дыхание, из глубины подсознания выскакивал он и смотрел в самое сердце. В итоге это самое сердце начинало биться чаще, голос срывался и приходилось все начинать заново.
Он не звонил. Не писал. И как бы я ни старалась думать, что мы друг другу ничем не обязаны, от этого саднило в груди. Саднило так, что мне переставало нравиться, как я пою. Казалось, во мне поломался тумблер, который включает режим «Леона поет клево». Тем не менее я пела, пела и пела. Арии, которые звучали в нашей квартире в последние дни, даже Марр выучил наизусть. В моем сознании они вообще отпечатались как буковки в электронном документе.
Документы, к слову, у меня тоже все были готовы — точнее, готовы они были у Хейда, он прислал мое портфолио, которое превратилось… ну, прямо скажем, я бы себя оторвала с руками и ногами и запихнула на самую модную роль без прослушивания. Все-таки хорошо, когда рядом есть тот, кто умеет тебя правильно представить. Касательно прослушивания мы с ним остановились на нескольких вариантах: парочка арий Ильнир, главная ария Триаррис, хотя он по-прежнему не советовал сбрасывать Артомеллу со счетов. Хейд хотел послушать все перед тем, как я покажусь режиссеру. После разговора с агентом меня потряхивало еще сильнее.
А еще очень хотелось, чтобы Рэйнар пожелал удачи.
К счастью, был повод отвлечься — день рождения Танни. Планшет пришелся ей по вкусу: развернув подарок, она бросилась мне на шею и вместо завтрака убежала переводить портрет Мика в какой-то новый формат. Что-то там дорисовывать. Я допивала кофе и думала про вечер: зная, что сестра не любит помпезность, выбрала модный молодежный ресторанчик на пятидесятом этаже «Маунтин Молл». Заказала отдельную нишу, где можно будет поговорить по душам — судя по тому, что Танни до сих пор не передумала, у них с отцом может получиться разговор. Непростой, но в их случае главное, что он вообще получится.
Судя по всему, эсстерд Барт придерживался того же мнения — потому что, когда я приехала, он уже сидел за столиком. Постукивал пальцами по экрану меню, неосознанно листал страницы. Заметив меня, отчим поднялся: невысокий, начинающий лысеть приятный мужчина. Светлые волосы он всегда зачесывал назад, даже до того, как это стало модно.
— Заказ будете делать сразу? — спросил официант, который меня провожал.
— Нет, мы подождем именинницу. — Я глянула на мобильный. — Принесите, пожалуйста, минеральной воды.
— Хорошо, эсса.
Мы с отчимом обменялись улыбками, а потом он меня обнял. Неуверенно, словно опасался, что я вырвусь и убегу. Я вырываться не стала, а вот с Танни ему такое проворачивать точно не стоит — по крайней мере, сегодня. Надеюсь, он об этом знает.
— Здравствуй, Леона, — эсстерд Барт отстранился и вопросительно заглянул мне в глаза.
Словно искал там что-то.
— Здравствуй, Диран.
Это было странно. Все наши предыдущие встречи отличались лаконичностью: в современном ритме жизни мы едва находим время на самых близких, не говоря уже о тех, кто давно перестал ими быть. А ведь я любила его, действительно любила, и его поступок стал для меня не меньшим ударом, чем для сестры. Но сейчас я смотрела на этого мужчину и понимала, что не чувствую ни обиды, ни горечи, с которыми в последний раз закрывала за ним дверь. Мы встретились не как отец и дочь, а как старые знакомые, чьи пути разошлись много лет назад. Хотелось бы верить, что с Танни у них будет по-другому.
