Тотчас, без всякого требования Кройстдорфа, охрана направилась к ряженым и, приняв их под руки, вывела из зала. Те если и сопротивлялись, то для вида. Это не показалось Карлу Вильгельмовичу странным. Он связался по переговорнику с начальником охраны.
– Снимите с них маски. Кто это?
Капитан начал перечислять фамилии. Балованные детки. Золотая молодежь. Эдик Адлерберг возглавлял список.
– Все более или менее пьяны. Нет, простите, двое под наркотой. Спросить, чего хотели, пока едва соображают? Лопочут что-то про обезьян и что они оскорблены, что их на одну доску…
– Запишите на ролик, а завтра покажите, когда протрезвеют, – распорядился шеф безопасности. – Сами хуже обезьян. Еще оскорбляются!
Ролик пришел к нему через пару минут. Захотелось немедленно выложить его в сеть. Просто руки зачесались. Пусть вся империя полюбуется, какие у наших министров детки!
В этот момент ему позвонили. В ухе завибрировал жгутик связи, и Кройстдорф был вынужден выйти из танцевального зала в соседний. Практически пустой. Украшенный ростовыми портретами императоров старой династии.
– Говорите! Да говорите же! – раздраженно рявкнул он.
И тут с другой стороны, у двери на лестницу, появилась женская фигура. Рост, сложение, а главное, костюм – пудреный паричок, огромные фижмы, платье а-ля мадам Помпадур – Коренева говорила, что любит XVIII век, версальский стиль.
На женщине была маска из кружева. Но Кройстдорф и не подумал усомниться. Незнакомка поманила его рукой в такой же кружевной перчатке и отступила на лестницу.
– Елена, хватит. Я не в настроении.
Шелк ее платья мелькнул пролетом ниже, там, где свет становился совсем тусклым.
– Я не собираюсь за тобой гоняться! – возмутился Алекс. – Поднимись и объясни, почему ты меня все время наказываешь? За что?
Внизу послышался всхлип. «Раскаивается», – с отрадой подумал Карл Вильгельмович и все-таки начал спускаться.
– Елена, я тебя не вижу.
Темнотища кругом. Он почувствовал легкий укол в плечо. Точно электрическая искра прошла по всему телу. Судорога. И громадная усталость плотно, как тряпкой, зажала ему глаза.
Алекс очнулся на соломе. Где – неизвестно. Он был связан. Все тело ныло. Его били? Очень странно. Бить надо, когда человек в сознании. А так… Вымещали злость?
Он был далек от вопроса: за что? За что
Его мундир был снят, даже затоптан в углу. Часть наград с него либо потерялась, либо намеренно сорвана. Странная публика. Варька шутила, что отец похож на новогоднюю елку. Сейчас Карл Вильгельмович больше напоминал облезлую палку после праздника, которую выбросили на свалку без половины иголок.
Он оставался в одной рубашке, которая из белой стала грязной и рваной. Судя по ее состоянию, руки похитители не марали. Врезали лежачему. Связанному. Ногами.
Молодцы! Ожидать от них хорошего не приходилось. Кройстдорф сплюнул, и именно этот звук показал похитителям, что он очнулся. Над ним склонились. Несколько раз ударили по щекам, якобы для того, чтобы окончательно привести в себя. Алекс сощурил глаза. Левый заплыл. Ну вот зачем врезали? Смысла же нет.
– С пробуждением, Карл Вильгельмович, – сказал неприятно знакомый голос. Перед шефом безопасности на корточках сидел Павел Коренев, только не в домашнем простеганном полухалате, как было в Лондоне, а в камуфляжной куртке. Судя по тому, как он был экипирован – снизу теплый свитер с высоким горлом, во все карманах что-то есть, – эта одежда была для него привычной. В противоположном от мундира углу валялись рюкзаки. А когда Кройстдорф сумел распрямить ноющую шею, то увидел и Осендовского, деловито настраивавшего рацию.
– Связь плохо берет, – бросил тот спутнику. – Рвется.
Кройстдорф вообразил, что снова находится во сне Елены, потому что только там раньше встречал этих двоих. Мысль успокоительная. Значит, где-то лежит его бесчувственное тело, а все вокруг – не настоящее. И с Еленой они, наверное, помирились, раз она впустила его в свою голову… Только вот почему у нее такие жестокие видения относительно него?
– Э-э, не засыпать! – Коренев снова ударил пленника по щеке.
«Сколько можно?»
– Не спать! Транквилизатор все еще действует, – пояснил Павел товарищу.
Тот продолжал невразумительно мычать и что-то ловить в эфире. Они были в заброшенном сарае, о чем Кройстдорф догадался, увидев щелястые доски стен и осознав наконец, что чувствует адский сквозняк. Что же, они бросили его на пол прямо в рубашке? Плохо дело – оставлять в живых не
