светлые Государевы очи. Надо разобраться с канцелярией, кто и зачем его пустил? Откуда вдруг такое либеральное отношение к одному просителю, в то время как с остальными – тявканье? «Невидимая субординация»?
«Во первых строках» Зяблик живописал пользу вскрытия и хранения у него в ведомстве мозгов гениальных людей. «Извилины считают», – подумал Макс. Оказалось, что многие сознательные граждане завещают свои «умы» науке. Среди них Бородин, Чебышев, Бехтерев, Горький, Маяковский, Эйзенштейн, Ковалевская, Салтыков-Щедрин, Брюсов. Все руководители советской эпохи: Ленин, Сталин, Калинин.
– Жаль, что ваши предки не пожелали…
– Мы не язычники, – отрезал Макс.
– Но ведь это невежество – отдавать свои нервные клетки червям, когда их жаждут изучать, – всплеснул руками Зяблик. – Надеюсь, Ваше Величество…
– Не надейтесь. А у вас там привидения не бродят?
Директор института удивленно уставился на царя.
– Какие привидения?
– Ну те, что отдали свои мозги науке, а потом спохватились.
– Когда потом? – продолжал недоумевать Зяблик. – Вы имеете в виду после жизни?
– После
Врач посмотрел на него с жалостью.
– Ближе к цели вашего визита, – попросил Макс.
Зяблик заторопился. Ему просто необходим мозг «чубаки», а Генеральный прокурор требует письменного разрешения верховной власти. Но наука не стоит на месте! Нужно сравнить с человеческим и сделать выводы…
– Разве в лагерях возле Томска нет умерших «большеногих»?
И тут Зяблик удивил царя до невозможности. Прямо-таки потряс.
– Мертвые мозги нам доставляют в требуемом количестве. Но этого недостаточно. Нужно рассмотреть функционирование живого. Кроветоки, капилляры, давление. Словом, все, что можно узнать, только вскрыв черепные коробки взрослых здоровых особей. Желательно обоих полов и их потомства. Требуется проследить возрастные изменения…
– Вы что, фашисты? – искренне возмутился Максим Максимович. – Никаких живых «чубак». Думаете, я подпишу подобное прошение?
– Ради науки, – в свою очередь, не понял директор. Он говорил тоном, каким обычно капризного ребенка заставляют проглотить еще одну ложку каши: за маму, за папу. Но император крутил головой и явно отказывался.
– Да меня после этого собственные подданные на осине вздернут, – громыхнул он. – И будут правы.
Зяблик прищурился.
– Очень прискорбно, что Ваше Величество так плотно объединяет себя с варварской, дикой, темной массой, которую следует вести, направлять и просвещать.
– Никакая она не темная! – вспылил Государь. – Три поколения с высшим образованием.
– Три поколения невежественной религиозной пропаганды со школы, – парировал Зяблик. – Три поколения нравственного отказа от эволюции. Наука в тупике.
– Я бы не сказал. – Макс постучал пальцем по небольшому, с ладонь, устройству персонального телепорта, лежавшему у него на столе. Новая разработка. Возможность переброски в любое место без принимающего устройства, только по координатам. Жаль, что пока можно только одного-двух человек. А вот грузовые потоки, людей, транспорт… Но дело времени.
– Это не наука, а технология, – отрезал Зяблик. – Наука же давно топчется на месте. Ни имплантов в мозг, ни клонирования, ни создания гибридных андроидов. Все это вы запрещаете. Распахните дверь. Россия могла бы сделать шаг вперед, глубокий прорыв, и мы оказались бы первыми.
– Уголовщина какая-то, – покачал головой император. – Мы уже были первыми в аду. Снова не тянет. Возвращайтесь на работу и готовьтесь к проверке. Мне абсолютно непонятно, чем занимается ваш институт.
Когда переходы только начинались, буддисты советовали вступать в телепорт только в благом расположении духа. Тогда на выходе получится счастливый человек. Многие сумасшедшие нарочно прыгали туда-сюда, чтобы обрести прижизненную нирвану.
Все-таки не стоит идти под арку с мрачной рожей и тяжелым сердцем. Макс приблизился к порталу, под ботинками дрогнули стальные пластины пандуса. Пупырчатое железо издало дребезжащий звук. Завибрировало зеркальное свечение. Царь дочитал «Отче наш» и шагнул в полынью.
Почему-то ему казалось, что он проведет в червоточине изрядное время – память битой собаки. Но в реальности Максим Максимович вышел прямо за решеткой Летнего сада. Белые скульптуры были заколочены досками. Дорожки мокры. Снега и в помине нет. Северная столица. Без рюмки коньяка на маршруте – смерть. У Макса была фляжка за голенищем. Он вытащил, глотнул – прямо перед камерами. Вышло отлично, как будто он выдохнул в рукав
