нежно-кремового оттенка, оно мало отличалось от тех, что я ела прежде. Только удивительно, что в Льен яйца подавали на изящных подставках тонкой работы.
Под настороженным взглядом компаньонки внутренне собралась, взяла ложку, привычным жестом ударила ею по скорлупе и удивленно ахнула. По тарелке растекся тягучий белок с бледным, но все же оранжевым желтком. Оно же практически сырое! Я подняла на Лили ошарашенный взор. Она едва сдерживала смешок.
— Миледи, что-то не так? — испуганно спросил подоспевший слуга, как только увидел мое изумление.
— Лили?.. — вопросительно покосилась на нее.
— На севере Льен не принято долго варить яйца, — снизошла она до пояснений. — Их предпочитают употреблять всмятку.
— Сырыми? Разве это не опасно?
Я нахмурилась, вспомнив, как пару лет назад несколько детей из тех, чьи родители работали в моем доме, побывав в курятнике, несколько дней провалялись в кровати, пока матушка не обратилась к хорошему лекарю.
Северяне безумны! Неужели холод напрочь лишает их способности трезво мыслить?
Лили пожала плечами:
— Пока никто не умер, а если и умер — мы этого не узнаем.
Я тяжело вздохнула и снова перевела взгляд на стол. Скудные блюда совсем не вызывали аппетита.
— Масло? — с надеждой спросила у компаньонки. Не мог же здешний повар испортить абсолютно все!
На этот раз Лили не стала утаивать правду:
— Горчит.
Подумав, что должно же быть хоть что-то, не отличимое от того, что я ела раньше, с надеждой посмотрела на хлеб. Бледно-серый ломоть практически не пах, но не выглядел черствым. Мой страждущий взгляд не укрылся от внимания Лили.
— С желудевой мукой, — разбила она мои надежды. — На севере зерно на вес золота. Даже на княжеском столе обычный хлеб — редкость.
О Пламенный! Это место похоже на темницу!
Я с опаской взяла в руки кусок хлеба. Может, рискнуть и попробовать? Я поднесла его к лицу и скептически понюхала, не сразу решаясь откусить. Наконец осмелилась это сделать.
Все оказалось не так плохо, как я подумала, но все равно вкус был малоприятным. Наверное, арманьельская бумага и то приятнее на зуб! Но выбора не оставалось… Лили снова сделала глоток травяного чая. Может, если запить, будет лучше?
Я подозвала лакея и попросила тоже принести мне напиток. Слуга поклонился и ушел, а спустя минуту появился с подносом. Я удивленно посмотрела на него, когда он поставил передо мной чашку.
— Наверное, вы не расслышали… Я просила чай.
За которым, к слову сказать, и выходить никуда не следовало — чайник стоял на другом конце стола. Но лицо лакея не дрогнуло.
— Простите, миледи, — невозмутимо сказал он. — Но князь Ристрих велел по утрам подавать вам только это.
Я недоуменно взяла в руки чашку с молоком. Посыл Ино остался непонятым. Молоко — это даже лучше, чем то, что северяне громко называют «чаем», но откуда такая забота?
Лили стрельнула глазами в мою сторону, увидела белое содержимое моей кружки и уже в открытую рассмеялась. Торви, сидящий рядом, тоже не сдержал улыбки.
Я смущенно взглянула на них, не находя причины для веселья. На что намекает князь? Почему одна я не понимаю его намеков?
— Лили…
— Да? — весело откликнулась она.
— Что происходит?
— А вы как думаете, миледи? — с любопытством посмотрела она на меня.
— Князь считает меня ребенком?
Я не находила других объяснений. Торви тихо прыснул в кулак и поднял на меня глаза. Совсем не ожидая, что и он поднимет меня на смех, я недобро посмотрела на старика.
— Госпожа… Никто так не думает. У вас в Арманьеле другие порядки, но в Льен есть одна поговорка.
— И? — подозрительно спросила я, не привыкшая ждать хорошего от Ристриха.
— Что молоко полагается… за вредность! — жизнерадостно закончила за него Лили, заливисто смеясь.
Мои глаза расширились от изумления. За вредность?.. Да как он смеет?! Это переходит все границы! Одно дело высказать свои мысли с глазу на глаз, а другое — выставить недалекой особой перед всеми. Даже слуги не скрывали улыбок.
— Раньше в Льен выдавали молоко работникам каменоломни для поддержания силы, — пояснила компаньонка предпосылку появления выражения в
