12
Дункан Филдс был безумен. Безумен не от злости, не от воздействия гормонов, даже не потому, что его довела жена – всю свою жизнь он был холостяком. Нет, он был поистине, полностью, основательно безумен.
В смысле – свихнулся.
Сошел с ума.
Либо это, либо он был пророком. Или просто хитрым манипулятором – мнения сомневающихся сильно расходились. Однако для его последователей это не имело значения. Они верили в то, во что верил он. И между собой все они разделяли одну мысль, одно убеждение превыше всего.
«Ти-би-ди».
Для непосвященного это звучало почти по-детски – как нечто, что можно прошептать, играя с маленьким ребенком, или что можно сопроводить веселым насвистыванием в летний день. Для тех же, кто был в курсе, фрагмент ритмичной бессмыслицы являл собой предмет чрезвычайно серьезный. И при этом последователи Филдса уверяли, что не являются фанатиками.
Те, кто верил в его откровения, походили на членов религиозного культа не более, чем спортивные фанаты, заполняющие стадионы. Они трудились на обычных работах, занимались бизнесом и работали в общественных учреждениях. В их внешности, манере одеваться, в музыкальных предпочтениях или выборе диеты внешне не было ничего особенного. Они были всех возрастов и обоих полов. Но самое важное заключалось в том, что все они верили в то, за что боролись.
Будущее. Всего человечества. Не меньше.
На протяжении долгого времени пророк переезжал с места на место, из города в город, и даже курсировал между родным островом и континентом. Когда-то, давным-давно, он был пузатеньким оценщиком ущерба в страховой компании. Неженатый, хотя и с перспективами, симпатичный – если вам нравятся невысокие и упитанные люди, – он предпочитал следовать общепринятым стандартам в манере речи и выборе одежды.
Кошмары его изменили.
С самого начала он верил, что это не обычные сны. Кошмары не повторяются снова и снова, день за днем, неделя за неделей. Он стал бояться спать вскоре после того, как начались эти видения. Но, несмотря на силу разума, его тело было слабо. И нуждалось в отдыхе. Потому Дункан Филдс спал, и видел сны, и просыпался с криком.
Он пробовал лечить нервы. Пробовал успокоительные. Он пробовал экзотические травы и успокаивающую музыку, пробовал хорошие растительные лекарства и сомнительную фармакологию. Но ничто не предотвращало и не смягчало этих кошмаров.
На это ушло время, но в конце концов он пришел к логичному, хотя и невероятному заключению: его кошмары должны отражать реальность. Потому что их исключительной четкости, частоте повторов, точности образов не было иного объяснения. И то, что они предвещали, его пугало. Более слабый человек мог бы совершить самоубийство, чтобы избавиться от подобного.
Филдс же решил сражаться. Не только ради собственного будущего, но ради будущего своих человеческих собратьев. Это похвальное стремление не меняло того факта, что он был безумен.
Но в то же время он был убедителен. Записанные и истолкованные ужасы склонили немало колеблющихся новичков присоединиться к организации. Некоторые из них оказывались гениями, которые могли придать страху форму – они создавали визуальные образы, обладающие хотя бы
Этого оказалось достаточно, чтобы оказать влияние на маленькую армию последователей. Тех, кто не желал верить, иногда приводили в его спальню, чтобы они сами услышали его крики. Иногда обращенным собратьям даже приходилось физически удерживать новичков, чтобы те не пытались в ужасе сбежать из спального покоя.
Вероятно, именно его обычность помогала убедить столь многих, чтобы они присоединялись к крестовому походу. А возможно, играл роль тот факт, что он не хотел ничего для себя – ни богатства, ни собственности, ни славы, ни плотских удовольствий, ни безукоризненного низкопоклонства от толп последователей. Его дело было абсолютно альтруистичным, а «боевой клич» звучал настолько просто, насколько возможно представить.
«Ти-би-ди».
Здание, служившее движению штаб-квартирой, выглядело так же непритязательно, как и сам Филдс. Большинство древних овечьих ферм, расположенных в южном Хэмпшире, представляли собой отремонтированные оригинальные постройки и каменные стены на пастбищах. Никто из здешних обитателей не находил удивительным то, что текущие владельцы – кем бы они ни были – превратили такую постройку в эксклюзивный дом отдыха, объединенный с действующей фермой. Такое назначение и разделение функционала делало возможным постоянный приток и отток посетителей в большем количестве, чем можно было бы ожидать от обычной овцеводческой фермы. Этой же цели служили перепланировка и усовершенствование старых строений.
Однако с проселочной дороги, что вела к ферме, не было видно этих «улучшений». Большая часть работы была сделана под землей. Укрепленные бункеры, хранилища топлива и пищи, жилые помещения и многие другие комнаты были потихоньку выкопаны и подготовлены для использования. Но
