следует трактовать мое исчезновение, последовавшее сразу за исчезновением Правдивого Пророка. Бегство с места преступления? Мистическая отлучка по служебной надобности? Или, чего доброго, внезапная гибель от рук неведомого и невидимого врага? И тут вдруг я снова объявляюсь собственной персоной. Такая удача!
– Все в порядке, не о чем беспокоиться, – сказал я полицейским. – Ваш пророк исчез, потому что не захотел со мной разговаривать. Надеюсь, вернется после того, как я уберусь из Нумбаны.
– Но почему?.. – растерянно спросил капитан.
– Может быть, ему открылась такая ужасная правда обо мне, что вслух говорить неловко? – предположил я.
Рядовой Хлама Клус уставился на меня с нескрываемым интересом, а его начальник, напротив, тактично отвел глаза. Уж не знаю, что там они оба нафантазировали, но я не дал им опомниться.
– Так или иначе, расследование предполагаемого покушения на Правдивого Пророка по-прежнему остается за нами. А больше тут расследовать нечего. Пророк, как я понимаю, и раньше исчезал вместе со своей палаткой. А потом опять появлялся. Верно?
– Ддда, ннноооо… – неуверенно протянул толстый капитан, по-прежнему не решаясь встретиться со мной взглядом.
– Он по вечерам исчезал, когда ярмарка закрывалась, и люди расходились, – пояснил рядовой Хлус. – А чтобы среди бела дня, пока к нему очередь стоит – не было до сих пор такого.
– Ну, просто день у него не задался, – объяснил я. – Так иногда бывает. Сперва ты клиента с ножом спугнул, потом еще я со своими ужасными тайнами приперся. Чем не повод закончить работу пораньше? В общем, на вашем месте я бы занялся другими делами. Подозреваю, их у вас полно.
Полицейские удивленно заморгали, но уходить явно не торопились.
– Ладно, если хотите, оставайтесь, – великодушно согласился я. – Мне вы, в любом случае, не помешаете. Палатка стояла прямо тут, я правильно запомнил? Ага, сам уже вижу, что правильно.
Удивительная все же штука материальный мир. Ярмарочная палатка колдуна появляется по его воле из ниоткуда и исчезает потом тоже в никуда, а следы от державших ее колышков остаются, как миленькие. Такие пустяки почему-то удивляют меня гораздо больше, чем самые эффектные чудеса, к ним- то я как раз быстро привык.
Но сейчас мне было не до чудес. Надо было поискать след Правдивого Пророка. Если он, как утверждает Нумминорих, бодрствовал, значит, скорее всего, просто ушел с ярмарки Темным Путем. И палатку с собой как-нибудь прихватил. Я так не умею, но я вообще довольно много чего не умею, особенно когда речь заходит об Очевидной магии. Не с того учиться начинал.
Но важно сейчас не это. А тот факт, что бодрствующие люди, в отличие от тех, кому мы просто снимся, обычно оставляют следы. А по следу можно найти кого угодно, даже если он ушел Темным Путем. Вот это я как раз умею очень хорошо. И отличить след могущественного человека от прочих обычно тоже вполне способен. То есть проблем с поисками Правдивого Пророка у меня, по идее, не должно было возникнуть.
Но они все равно возникли. Причем по причине настолько простой, что даже я сразу все понял. Следы пророка и всех его сегодняшних посетителей, исчезли вместе с самой палаткой. Потому что находились на ее матерчатом полу, а не на земле под ним.
Ладно, хорошо. По крайней мере, теперь окончательно ясно, что палатка была настоящая. Не иллюзия, созданная умелым сновидцем, а нормальный ярмарочный шатер из дешевой полосатой ткани, каких здесь великое множество. Нос Нумминориха – это, конечно, серьезный аргумент, но лишнее доказательство подлинности пророка, полученное при помощи собственных органов чувств, все равно не повредит.
На этом месте я послал зов шефу и сказал: «Поздравляю, я продул тебе шесть корон. И в связи с этим требую немедленно собрать совещание».
«Чтобы всей оравой прокутить мой выигрыш? – возмутился Джуффин. – Ну уж нет!»
«Это будет совершенно аскетическое совещание, – пообещал я. – Впрочем, могу прихватить с ярмарки пару бутылок местного вина позапрошлогоднего урожая. Ходят слухи, оно настолько не удалось, что это даже своего рода успех – произвести столь феерическую дрянь. Некоторые сообразительные виноделы прилепили к бутылкам этикетки «Ландаландская жуть», и его тут же стали раскупать столичные любители экзотики и любопытные иностранцы».
«Уговорил, – согласился шеф. – «Ландаландская жуть» – серьезный повод для экстренного совещания».
– Не такая уж она и жуткая, эта твоя жуть, – сварливо сказал сэр Кофа, пригубив свою порцию.
– Не моя, а Ландаландская, – педантично уточнил я. – Своей жутью ни за что не стал бы с вами делиться.
– И хвала Магистрам, – встрепенулся Мелифаро. – Не хотелось бы погибнуть во цвете лет вот прямо сегодня. Хотя, с другой стороны, скоро конец года[50], так что, может быть, зря я так цепляюсь за жизнь…
– Просто не надо никогда никому ничего обещать, – невинно посоветовал я. – А если все-таки случайно сорвалось с языка, лучше сразу же сделать, выдохнуть и забыть.
– Кому, интересно, ты пообещал превратиться в чудовищного зануду? – огрызнулся он. – И до конца года тянуть не стал, молодец. Сразу все получилось.
– Да, – кротко согласился я. – Нам, гениям, все легко удается.
