неприятной неожиданностью.
– Ну, с чем вернулась? – нетерпеливо спросил ее шеф.
– Я… – она замялась, потом решительно помотала головой. – Ни с чем. Там очередь к пророку огромная. Я больше часа простояла, рассердилась, плюнула и ушла. Потом еще раз попробую. Извините. Я пойду. У меня срочное дело. Я обещала. Хорошего дня.
И вышла прежде, чем я успел ее остановить. А Джуффин и не порывался.
– Интересно, что такое удивительное Хонна ей сообщил? – наконец сказал он. – Девочка на себя не похожа.
– Очень даже похожа, – заверил его я. – Просто выяснила что-нибудь такое, чего мне, по ее мнению, не следует знать. А попросить меня выйти почему-то не решилась. Или не догадалась. Второе – вероятнее.
– Да, похоже, что так.
– Давай я пока куда-нибудь пойду, – предложил я. – А ты зови ее обратно. В любом случае, я уже рассказал все, что знал. Попробую выяснить еще что-нибудь. Например, как выглядит завтрак в урдерском стиле.
– Договорились, – кивнул Джуффин.
И я ушел.
«Лишь бы не оказалось, – думал я по дороге, – что этот красавец сказал Меламори, будто с магией ей ничего не светит. Все остальное мы переживем. Впрочем, мы и это переживем, Джуффин наверняка сможет убедительно доказать, что пророк соврал. Или не разобрался. Или какую-нибудь не ту магию имел в виду. Докажет, докажет, а то я его не знаю. Но, конечно, не сразу. И надо будет как-нибудь дотерпеть до того дня, когда Меламори наконец ему поверит. Вот это – да, задача не из простых…»
– Наверное, ты уже перестал верить, что я действительно совершенно случайно сталкиваюсь с тобой на улице. Я и сам скоро перестану. Очень уж часто это происходит.
– А? – переспросил я, недоуменно разглядывая невысокого человека в шляпе, заступившего мне путь.
Впрочем, секунду спустя я его все-таки узнал. И даже понял, что означают сказанные им слова, сперва показавшиеся мне какой-то диковинной тарабарщиной. Что я действительно умею делать безупречно, так это мгновенно терять связь с реальностью, задумавшись о чем-нибудь своем – совершенно необязательно, кстати, о важном, как сейчас. Можно, к примеру, просто анекдот какой-нибудь дурацкий вспоминать, ровно с тем же результатом.
– Если бы я не знал, кто ты такой, подумал бы сейчас, что ты поэт и сочиняешь стихи на ходу, – сказал Малдо Йоз.
Это очень деликатный способ сообщить человеку, что он выглядит, как полный придурок. Я оценил.
– Сочиняю, – согласился я. – Но не стихи, а свою дальнейшую жизнь.
– В смысле? – опешил тот. – Вот прямо идешь и сочиняешь, как сказку? И как придумаешь, так все и будет?
Беда в том, что Малдо художник. Ну, то есть, архитектор. Но все равно художник, с большой буквы «Г». В смысле гений. И поэтому склонен переоценивать окружающих – судит о нас по себе. А я порой склонен подыгрывать людям, которые переоценивают меня. Вот и сейчас с энтузиазмом кивнул:
– Именно так. К сожалению, у меня не слишком развитое воображение. Сочинитель из меня хреновый. К тому же, мне быстро надоедает придумывать. Поэтому сочинить удается буквально ближайшие час-полтора жизни, не больше. И ничего особенно оригинального. Скажем, вот прямо сейчас я сочинил себе завтрак в трактире с урдерской кухней. Предварительно сочинив сам трактир. Отличный трактир, смешной. Хочешь покажу? Здесь недалеко. Тебе понравится.
Малдо восхищенно кивнул. У меня было нехорошее подозрение, что он принял мой вдохновенный гон за чистую монету. Но ладно, пусть. Разочаровать его можно и после завтрака.
– Там такой потолок разрисованный, – сказал я, сворачивая по направлению к Сияющей улице, – закачаешься.
Нам повезло, «Свет Саллари» был открыт. На это я очень надеялся, но наверняка не знал. Забыл вчера спросить, когда они начинают работать.
В обеденном зале было пусто; впрочем, из кухни раздавались возбужденные голоса. Причем судя по интонациям, там пытались играть в баскетбол и все время мазали мимо кольца.
– Привет, – раздался голос с потолка.
– Привет, – откликнулся я.
Задрал голову, увидел, что Иш выглядит ровно так же, как вчера, то есть девчонкой, и очень этому обрадовался. Не то чтобы мне не нравились мальчишки, просто к этому облику я за вчерашний вечер уже привык и ощущал юную художницу чуть ли не старинной подружкой. А с мальчишкой пришлось бы знакомиться заново. В принципе ничего страшного, но только не сегодня. По крайней мере, не прямо сейчас. Мое правило «никаких душевных потрясений до завтрака» и так уже было довольно грубо нарушено. Не хотелось бы усугублять.
Малдо Йоз тоже уставился на потолок. И восхищенно выдохнул:
