мне немного понятней, словно бы в их родном доме, построенном где-нибудь на границе между прибрежной каменной пустыней и цветущими садами городских окраин, побывал.
С другой стороны, не это ли самое главное?
– По правде сказать, я и сам теперь хочу познакомиться с деревьями Урдерского побережья, – неожиданно сказал Шурф. – Но это, конечно, тоже планы на отдаленное будущее. Чему я действительно научился за последние полтора столетия, это постоянно говорить себе: «Не сейчас». И быть при этом достаточно убедительным.
– Просто сейчас такое трудное время, когда сбываются твои дурацкие юношеские мечты о власти и могуществе, – вздохнул я. – Его надо как-то перетерпеть. Кто ж тебе виноват, что ты всегда поворачиваешь все по-своему? С другой стороны, это значит, что сбудется и все остальное. Никуда оно от тебя не денется. К счастью, в отличие от власти и могущества, шум моря вряд ли может стать в тягость. Как и все остальное, чего тебе теперь хочется.
– Ты почти столь же убедителен, как я сам, – усмехнулся мой друг. – Практически один в один. И это отлично. Потому что иногда бывает нужна внешняя опора. Тот, кто говорит вслух то же самое, что ты думаешь, оставшись наедине с собой. Зеркало. Подтверждение. Знак, что ты не сбился с пути. Да как ни назови. Впрочем, ты сам знаешь.
«Знаю, – подумал я. – Еще бы мне не знать».
А вслух сказал:
– Удивительное все-таки место этот Урдер. Стоит зайти в открытый его уроженцами трактир, как тут же превращаешься в одно большое глупое сердце. И от разговоров о нем примерно тот же эффект. Еще немного, и я начну употреблять уменьшительно-ласкательные суффиксы. Трепещи.
– Тогда, пожалуй, нам лучше на какое-то время расстаться. Не хотелось бы внезапно убедиться, что моя выдержка вовсе не столь безгранична, как мне до сих пор казалось.
– Да ладно, не бойся, – фыркнул я. – Солдат ребенка не обидит.
– Это была попытка пошутить, – хладнокровно заметил мой друг. – Боюсь, не самая удачная в моей жизни, но плохо не это. А то, что мне и правда пора тебя выпроваживать. Через несколько минут сюда заявятся мои Старшие Магистры и помощницы леди Сотофы. Мне предстоит в очередной раз объяснить им, что адепты одного Ордена должны эффективно сотрудничать, а не бездарно сутяжничать, сражаясь за право единоличного пользования одной из множества дверей, ведущих в сад.
– А леди Сотофа им этого объяснить не может? – изумился я.
– Может, разумеется. Но ей гораздо больше нравится наблюдать, как это делаю я. К тому же, мои Старшие Магистры слишком ее боятся и пойдут на любые уступки из страха, а не из соображений целесообразности. А это совсем не дело. Страх – наихудшее наследство, оставленное мужчинам этого Ордена покойным Великим Магистром. Ребятам просто не повезло – состоять в Ордене и не попасть под влияние старшего невозможно, а у Нуфлина в последние столетия были, прямо скажем, не лучшие времена.
– Да уж, – подтвердил я. – Но теперь же, получается, они попали под твое влияние? Ну так все проблемы, считай, решены.
– Не следует меня идеализировать. Мое влияние само по себе тоже не сахар. К тому же, если просто ждать, сложа руки, существенные перемены наступят хорошо если лет через сто, а так долго я в этой должности оставаться не собираюсь. Поэтому приходится форсировать события. Избавить людей от страха насильно я, разумеется, не могу; впрочем, даже если бы мог, не стал бы. Такую работу каждый делает самостоятельно. Моя задача – организовать для этого подходящие условия. В частности, успешные переговоры с представительницами леди Сотофы насчет пользования этим грешным выходом в сад. Девочки пойдут на уступку, если мои Магистры будут вести себя правильно, об этом мы договорились заранее.
– Интрига века, – невольно улыбнулся я.
– Просто один из множества крошечных шагов, которые необходимо сделать. Каждый день – какой-нибудь новый шаг. Похоже на работу учителя начальной школы, согласен. Но иначе нельзя.
– Ты очень крутой учитель начальной школы, – сказал я. – Это я как многократная жертва твоей педагогической системы готов подтвердить. Повезло твоим Магистрам! Ну и мне тоже грех жаловаться. И не испепеляй меня пламенным взором, я уже ухожу.
И ушел. Темный Путь имеет еще и те преимущества, что в коридоре ни с кем не столкнешься. Как будто и не приходил никогда.
В гостиной Мохнатого дома, куда я отправился просто, чтобы не раздумывать полчаса, где именно хочу сейчас оказаться, было совершенно безлюдно. И бессобачно. И бескошечно. То есть вообще никого. Зато на столе стоял кувшин с камрой, а на столе – три кружки, все до единой чистые. Все это настолько нехарактерно для моей гостиной в любое время суток, что впору задуматься, не начались ли у меня галлюцинации – от чангайского черного варенья, например.
Но я человек практичный. Когда мне мерещатся столь приятные вещи, как пустая гостиная и отличная свежая камра, буду галлюцинировать, пока все не выпью. И только потом позову на помощь, если к тому времени само не пройдет.
Вот и сейчас я удобно устроился в кресле, налил себе полную кружку камры, закурил и решил, что самое время собраться с мыслями. И понять, чего я хочу – ладно, не от жизни в целом, а от своих новых знакомых, урдерских трактирщиков. Например, выяснить, сколько родственников мужского пола у них на
