одного упоминания о якобы регулярно случающихся чудесных появлениях детей в стране, где придают столь огромное значение магии и тщательно фиксируют все случаи хотя бы предположительного ее проявления – это все-таки малоправдоподобно.
– А может быть, существует запрет на разглашение этой тайны? – предположил я. – О происхождении такого ребенка знают только члены семьи и больше никто? Поэтому никаких записей?
– Но тогда они и тебе не рассказали бы. Жизненной необходимости в подобной откровенности не было. Придумали бы какого-нибудь давным-давно погибшего троюродного брата, чтобы ты отвязался, да и все. Урдерцы всегда предельно честны и педантичны при составлении документов, но соврать в разговоре для них вполне обычный поступок, не то чтобы одобряемый обществом, однако вполне допустимый, как и везде.
Я окончательно приуныл. Ну почему все так сложно с этими урдерцами? Думал, что нашел в их трактире дополнительный источник радости, а оказалось – проблем. Да что ж за дурацкая такая жизнь.
– Но запрет – это в целом интересная тема, – внезапно сказал Джуффин, все это время внимательно нас слушавший. – Правильное, мне кажется, направление мысли.
– Да, – кивнул Шурф, – я тоже об этом подумал. Прямых свидетельств в изученных мною документах нет, только косвенные намеки. Но если учесть, что в соседнем Куанкурохе существует обычай никогда не упоминать в разговорах имена людей, которые в данный момент заклинают ветры на границе с Пустой Землей Йохлимой, а в соседнем же Шимпу всякий человек, ставший учеником шамана, на время обучения заносится в официальный список умерших членов семьи, то…
– Именно.
– Да что – «именно»-то? – сердито спросил я. – Не забывайте, я ваши мысли не читаю.
Джуффин нетерпеливо нахмурился – он терпеть не может разжевывать элементарные, по его мнению, вещи. На мое счастье, сэр Шурф все еще зануда, каких поискать. То есть бесконечно милосерден к невежественным и недогадливым.
– Велика вероятность, что в Урдере не принято говорить о людях, ставших учениками колдунов, – объяснил он. – По крайней мере, в тех случаях, когда этого требует учитель. Косвенные намеки на такой обычай, как я уже говорил, встречаются в изученных мною документах. Внутренняя логика возникновения подобного запрета мне тоже понятна: сложившиеся представления близких о человеке мешают ему кардинально измениться, а чужие сомнения препятствуют магии. У нас этим можно пренебречь, поскольку внимание Сердца Мира к магу многократно сильней человеческого, но вдали от него полное забвение – неплохая помощь начинающему колдуну; впрочем, неважно. Я только и хочу сказать, что эта версия вполне правдоподобна и многое объясняет.
– Да, пожалуй, вообще все, – подумав, согласился я. – Кроме того, почему они не потрудились сочинить для меня какую-нибудь более убедительную враку.
– А девочка при разговоре присутствовала?
– Ну да.
– Вот тебе и ответ. Скорее всего, эта, как ты выражаешься, «врака» была придумана не сегодня и не для тебя, а много лет назад, для ребенка, который, как я понимаю, остался без родителей очень рано. И в какой-то момент начал о них расспрашивать. Рассказывать правду об отце нельзя, с матерью, предполагаю, случилось какое-то несчастье, и дядя с тетей решили: пусть лучше ребенок считает себя удивительным существом, чем бедной сироткой. Не удивлюсь, если они и соседей уговорили им подыграть, в маленьком городке, где круг общения ограничен, это довольно просто. А в большом городе в чужой стране, на другом континенте еще проще. Всегда можно объяснить, что тут никто ничего не знает об Урдере, поэтому если даже станут отрицать возможность чудесного рождения по воле моря, не беда, какой с иноземцев спрос.
– Возможно, кстати, это и есть подлинная причина их переезда в Соединенное Королевство, – вставил Джуффин. – Некоторые люди ради спокойствия и счастья детей на многое способны.
– Звучит убедительно, – согласился я. – Ладно, предположим. Значит, у Ди и Лари все-таки есть брат, кузен или восемнадцатиюродный дядюшка, по совместительству отец Иш, унаследовавший веселенькое фамильное проклятие. И это именно он режет сейчас народ в Куманском Халифате, сдавая какой- нибудь экзамен на звание колдуна, такой молодец.
– Вот это, пожалуй, самый странный момент, – задумчиво сказал Шурф. – По моему, пусть даже поверхностному впечатлению, ничем подобным урдерские колдуны не занимаются. Убийцы, понятно, есть везде, но далеко не во всякой магической традиции культивируются убийства. И совсем не похоже, что урдерские колдуны могут быть способны исчезнуть с места происшествия, не оставив следов. Для них, как, впрочем, и для остальных жителей Чирухты, наше искусство Темного Пути – тайна за семью печатями. Единственное разумное объяснение – возможно, все более-менее правдивые сведения об урдерской магии окружены такой секретностью, что искать информацию о них в письменных источниках бесполезно? И в путешествие отправляться особого смысла тоже нет: чужаку никогда ничего не покажут, даже не намекнут. Да и не только чужаку.
– Похоже на то, – согласился Джуффин. – Обычное дело: чем меньше среди населения людей, способных к колдовству, тем больше таинственности вокруг этой темы. И правильно на самом деле. Зачем распространять информацию, от которой нет никакого практического толка, а одно беспокойство и томление духа? И зависть к немногим избранным. И страх перед ними. Ни одному обществу такие настроения не на пользу.
