при своем мнении, переживу.
«Надеюсь, какое-то время спустя твоя кумонская подружка пришлет тебе зов и скажет, что загадочные убийства прекратились так же внезапно, как начались, – сказал я. – И твои знакомые из других стран последуют ее примеру. Хотя и так ясно, что все будет в порядке. Я запретил Ди нападать на людей. По-моему, ему это никогда и не нравилось. Лицо у убийцы краснело, а красный, по его словам, означает страх. Интересно, зачем он вообще это делал?»
«Обычно Мастера Совершенных снов стараются угодить вкусам клиента. Но «обычно» вовсе не означает «всегда», ты сам это знаешь».
«Знаю, – согласился я. – Да, конечно, вряд ли убийства – это было его пожелание. Хотя… Видел бы ты его корни! И камень, который он превратил в песок».
«Не видел, но примерно представляю, на что приходится пойти дереву, чтобы прорасти сквозь скалу. Однако умение побеждать обстоятельства вовсе не тождественно склонности к насилию. В противном случае, самым страшным злодеем за всю историю Мира был бы у нас ты».
«Погоди ставить на мне крест. Может, я еще развернусь».
«Меж тем я успел навести справки, – неожиданно сказал Джуффин. – Лесничую Смотрительницу Саллари зовут Нур Иристан, и она занимает это место уже без малого четыреста лет. Кстати, официального звания Глашатая Воли Старших Деревьев у нее до сих пор нет, но только потому, что леди наотрез отказалась исполнять положенные формальности. Расхохоталась в лицо представителям Большого Урдерского Совета, когда они приехали в Саллари, чтобы провести торжественную церемонию. А что, может себе позволить. Договор с прибрежными деревьями у нее уже заключен, а рисковать благополучием всей страны, сменяя строптивую лесничую, нет дураков. Другие Глашатаи Воли деревьев и без всяких званий единодушно признают, что Нур Иристан лучшая из них, хоть и совершенно чокнутая. Что, впрочем, в устах урдерских колдунов тоже похвала. Это только мы тут, в Сердце Мира, поневоле пришли к пониманию, что уравновешенность и здравомыслие необходимы магу куда больше, чем остальным людям… Кстати о здравомыслии, скажи мне вот что: ты уже решил, что делать с этой леди? У тебя есть план?»
План! У меня – и вдруг план! На редкость оптимистичный вопрос в устах человека, который знает меня как облупленного.
«Ну конечно, – бодро ответил я. – Я на ней женюсь. Как показывает многовековой опыт наших чангайских друзей, жениться – оптимальный способ раз и навсегда обезвредить противника. Жалко, что вы с покойным Королем в Смутные Времена до этого не додумались. Всего несколько тысяч счастливых браков, и никакой гражданской войны…»
«Макс!»
Похоже, я все-таки гений. Он мне поверил. И продолжал верить целую секунду. Или полторы. Пока меня не понесло дальше.
«Женюсь, это решено. И мы вместе будем придумывать, какие ужасные сновидения на всех вас напустить. Леди пока явно не хватает артистической разнузданности – подумаешь, какой-то трактирщик, международный убийца с разноцветными лицами, нашла чем удивить. Ничего-ничего, я займусь ее образованием, и скоро жителям Ехо будет на что посмотреть. Начнем с чего-нибудь простого и обаятельного, вроде нашествия зеленых демонов гнева. Надеюсь, Меламори успеет нас проконсультировать прежде, чем удерет в этот свой дурацкий Арварох…»
«Хотел бы я знать, что успели добавить в твой кофе прежде, чем ты вытащил его из Щели между Мирами».
Я прямо видел, с каким облегчением шеф сейчас ухмыляется, сидя у себя в гостиной, за тысячи миль отсюда.
«Так бы и сказал, что собираешься положиться на вдохновение, – добавил он. – Что левая пятка прикажет, то и сделаешь. По-моему, отличный план».
На самом деле это только звучит красиво: «положиться на вдохновение». А когда бредешь по пустынному каменному побережью и в голове у тебя ни единой путной мысли, чувствуешь себя довольно милым, но предельно нелепым созданием природы, вроде оранжевого одеяла с розовыми сердечками, наброшенного поверх лоохи – а куда деваться, холодно тут. Настоящая северная зима. В смысле такое ужасное время года, когда не стоит подолгу спать на голой земле. Пару часов – еще куда ни шло.
Городок Саллари, вернее, то немногое, что от него осталось, стоял довольно далеко от моря – там, где темно-синие камни побережья постепенно уступали место обычной почве, и можно было легко вырыть яму под фундамент, посадить сад, развести огород. Поэтому шагал я долго, наверное, больше получаса. Но не сказать, что это пошло мне на пользу. Идей в голове так и не прибавилось. Ну, правда, согрелся от быстрой ходьбы, и то хлеб.
Впрочем, не настолько, чтобы расстаться с одеялом. Увы, совсем нет.
Я думал, что в единственном обитаемом доме Саллари, где живет Лесничая Смотрительница, гениальная сновидица по имени Нур Иристан, топится печь, и я сразу отличу его от прочих по дыму, струящемуся из трубы. Однако никакого дыма не было. И надежда, что опознать ее жилье можно будет по застекленным окнам и запертой или хоть в каком-то виде существующей двери, тоже не оправдалась. Единственный более-менее целый дом, который при большом желании мог сойти за нормальное жилье, был обставлен кое-какой ветхой мебелью, но пустовал. Вероятно, он предназначался для туристов. В смысле, паломников, ну или как тут называются люди, которым приспичило побывать в месте заключения исторического договора с морем. Что ж, по крайней мере, мне стало ясно, почему посол Чангайской империи разбила столько посуды, вспоминая этот гостеприимный приют. Она совершенно не преувеличивала, описывая перенесенные неудобства. Скорее, наоборот.
Потом я осмотрел остальные дома, вернее, руины, в которые их превратило время. Выбитые окна и двери – это еще ладно бы, у большинства строений не было даже крыш. А некоторые и стен не досчитывались. И деревья – не огромные, как на берегу, а обычные – росли не только снаружи, но и внутри. И
