Может показаться, что я хотел произвести на Айсу впечатление. И это правда. Действительно хотел. Когда мы встретились в первый раз, из моей груди торчал призрачный меч, и я отлично помню, с каким ужасом и восхищением смотрели на меня юные колдуны. И как отлично сложился потом у нас разговор, я тоже никогда не забуду. Возможно, именно тогда я начал понимать, что как следует впечатлить собеседника означает его обезоружить. Лишить не только заранее продуманных защитных стратегий, но и самого желания их применять. И получить в свое распоряжение целого живого человека, а не роль, которую он по какой-то причине заранее решил перед тобой исполнять.
И тогда сразу становится по-настоящему интересно.
– Чтоб тебе на пороге борделя вечно рыдать! – выпалила Айса после того, как я привычно встряхнул рукой и вернул ей прежние размеры. А вместе с ними счастливую способность полноценно участвовать в процессе человеческого бытия. В смысле осознавать происходящее и как-то на него реагировать.
Ну вот, отреагировала.
– То есть не тебе, а вам, сэр Макс, – после секундной паузы исправилась она. – Но пожелание остается в силе.
Не знаю, зачем было так браниться. Я ее очень аккуратно вытряхнул. Не ушиб.
– Да ладно тебе, – сказал я. – Какое, к темным магистрам, «вы» после такого вступления.
Айса молча пожала плечами – не то приняла мое предложение перейти на «ты», не то, напротив, выразила неодобрение, поди пойми человека, который сейчас так старается сымитировать неприязненное равнодушие и так плохо с этим справляется, что впору начать сердиться – просто из сострадания. Пусть думает, что все получилось.
Но в моем сердце нет места состраданию. Поэтому я адресовал гостье ободряющую улыбку.
– Отличное, кстати, ругательство. Никогда прежде не слышал. Впрочем, откуда бы? Здесь и борделей-то нет. Где ты его подцепила?
– В Суммони. Правда, там тоже нет борделей. Но у соседей, в Куманском Халифате, имеются. И слухи о них приятно разнообразят серые будни жителей рыбацких поселков, которые там по недоразумению считаются портовыми городами.
– В Куманском Халифате, говоришь? Ну надо же. Я не знал. Чем-то не тем мы с Кофой в Кумоне занимались[112]. Никогда ему не прощу.
– Заведения, насколько мне известно, закрытые, – утешила меня Айса. – Туда без солидных рекомендаций не попадешь. Иначе идея, пожалуй, не прижилась бы. Куманцы, по моим наблюдениям, слишком избалованы, чтобы платить за столь бесхитростные наслаждения, однако секретность – лучшая реклама. Все что угодно покажется желанным, когда выясняется, что оно недоступно всем, кроме ловкачей вроде тебя. А вот приезжим, конечно, обидно – их шансы приобщиться к тайне куманских борделей совсем невелики. Поэтому, собственно, суммонийцы и придумали такое проклятие. Только представь: ехал ты, ехал из Суммони в Кумон за тайными наслаждениями, кучу денег и времени на дорогу потратил, долго наводил справки, наконец вызнал каким-то чудом секретный адрес, а дальше порога все равно не пустили. И вот стоишь, рыдаешь от разочарования – такая печальная судьба.
– Печальная, – согласился я. – Но далеко не самое страшное, что может случиться с человеком. Так что, если хочешь, проклинай меня дальше. Такое несчастье я как-нибудь переживу.
– Чтоб тебе на пороге борделя вечно рыдать! – с явным удовольствием повторила она. И наконец рассмеялась.
Ну и я за компанию.
– Это же Мохнатый дом, да? – отсмеявшись, спросила Айса.
– Увитый гламитариунмайохой, – вставил я, ухватившись за повод блеснуть своим естественнонаучным лексиконом.
Зря старался, конечно. Гостья не обратила на мои слова никакого внимания.
– В детстве я всегда думала, проходя мимо: вот бы посмотреть на город сверху, из самой башенки, – сказала она. – Но с крыши даже лучше. Очень удачно ты меня похитил – прямо в мою детскую мечту.
– Тоже мне великое похищение. Просто разговаривать, стоя посреди улицы, не слишком удобно, да и в трактире ненамного лучше. А мне интересно.
– Что именно?
– Много чего. Например, зачем ты вчера меня заколдовала.
– Ты что, спятил? – воскликнула она.
Но отчаяния в ее голосе было куда больше, чем возмущения.
– У меня друг крупный специалист по старинным уандукским заклинаниям, – объяснил я. – И еще более крупный в области вдумчивого познания меня. Он в курсе, что продолжительные угрызения совести мне не свойственны. И узнав, что я уже полдня чувствую себя всерьез виноватым, сразу поставил диагноз. Впрочем, я не в обиде. Отлично провел вечер, встречаясь с твоими друзьями, даже на концерт попал. Но мне интересно, зачем ты это сделала?
Айса отвернулась и какое-то время молчала, всем своим видом выражая отвращение к переговорам. Так что я почти утратил надежду получить от нее мало-мальски внятный ответ.
– А вот как раз затем, чтобы ты раз в жизни испытал несвойственные тебе угрызения совести, – внезапно сказала она. – Потому что нам… Ладно, не
