«нам», а только мне. Мне очень хотелось считать тебя близким другом, в роли которого ты так убедительно выступал, когда уговаривал меня выбрать изгнание, а на все мои признания в собственной слабости отвечал: «Понимаю, я и сам такой». Ты вообще представляешь, как много значат такие вещи? И чего поневоле начинаешь ждать от человека, который вдруг оказался родной душой? Мне было позарез нужно, чтобы ты иногда присылал мне зов и спрашивал, все ли у нас в порядке. Или еще как-нибудь давал понять, что ты обо мне помнишь. Но этого так и не случилось. И у меня понемногу опустились руки. В старые времена это называлось «проплакать удачу». Опасная штука для начинающего мага – утратить счастливую уверенность в своей бесконечной ценности для всего Мира сразу; я читала, будто Ордена тем и были хороши для послушников, что от этой опасности их избавляли учителя, которые хоть и были строги сверх меры, а не забывали регулярно нашептывать каждому молодому дураку о его избранности.
– Надо же. Я не знал. Строго говоря, я и сам тогда был практически начинающим. Да и сейчас не то чтобы совсем уж конченый.
Айса улыбнулась, явно помимо воли.
– Ясно, что руки у меня опустились не только из-за тебя, – сказала она. – Но все-таки из-за тебя тоже. Можно сколько угодно повторять, что это глупо – утратить веру в себя только потому, что один-единственный малознакомый человек, не друг, не учитель, а просто следователь по твоему делу, перестал тобой интересоваться. Но задним числом я уже все равно уже не поумнею. Тогда я была такая. И чувствовала себя – вот так.
– Да, – согласился я. – Но задним числом и я, пожалуй, не поумнею. Тогда я был такой. И вот так все получилось.
Какое-то время мы молчали. Не знаю, о чем думала Айса, а я прикидывал, имеет ли смысл развивать эту тему – сделанного-то действительно не воротишь. С другой стороны, всякий невольно обиженный человек имеет полное право знать, почему так вышло. Даже если объяснение совсем его не утешит. Просто потому, что правда, в чем бы она ни заключалась, расширяет границы наших представлений о мире. А это гораздо важней любых утешений.
– Ладно, – сказал я наконец. – Я вчера говорил, будто не хотел показаться назойливым. Это, конечно, была импровизация. Не особо удачная, и магистры с ней. На самом деле я вовсе не собирался терять вас из виду. И планировал время от времени справляться о ваших делах – не из вежливости, мне действительно было интересно, как все сложится. Но тут как понеслось…
– Что – понеслось?
– Да все сразу. Трудно на самом деле объяснить. Ну, то есть, если я скажу, что вскоре после вашего отъезда мне пришлось превратиться в чудовище и отправиться на тот свет[113], это будут просто слова, правда? Я бы и сам на твоем месте подумал, что оправдание так себе, не слишком убедительное – ну превратился, ну пошел, молодец. Раз здесь сидишь, значит, все закончилось хорошо, в чем проблема? Просто пока сам не попробуешь, не узнаешь, что творится с сознанием, получившим подобный опыт. И как мало общего у того, кто вернулся, с тем, кто уходил.
– Да нет, почему же, – растерянно сказала Айса. – Как раз вполне убедительно. Это я, наверное, могу понять.
– Вот и хорошо. Потому что по сравнению с тем, что было дальше, прогулка на тот свет – просто забавное приключение. Я только с ума сходил раза три… Или больше? Не помню. До сих пор не хочу вспоминать. А потом я вообще исчез из этого Мира и долгое время был уверен, что никогда не смогу вернуться. Но, как видишь, вернулся. Всего полгода назад. Мне бы теперь еще окончательно поверить, что это правда. Ай, ладно, поверю когда-нибудь, куда я денусь.
– Ну ничего себе, – вздохнула Айса. – Получается, не зря говорят, что за магию высоких ступеней приходится слишком дорого платить.
– Ерунду говорят, – отрезал я. – Что значит – «платить»? Магия – не тайный игорный дом, где новичка тут же разденут до нитки. Нет никакой расплаты. Опасностей – да, сколько угодно. Но они – не цена за входной билет в магию, а просто естественное следствие нашего персонального несовершенства. Внутренней неготовности иметь дело с силой, масштабы которой превосходят возможности нашего воображения.
– Ты сейчас сказал примерно то же самое, что и я, просто другими словами. Ладно, не будем называть это «платой». А просто «опасностями». Все равно они есть.
– Ну так они и без всякой магии есть. Например, опасность свалиться с крыши…
– Вот зря ты это сейчас сказал, – поморщилась Айса. – Мне и так не очень уютно. Я боюсь высоты. Тут, конечно, ровная площадка, и от края далеко, а все равно ноги немеют.
– Извини. Об этом я не подумал. Хотя когда-то мы с тобой обсуждали, что оба боимся высоты. У меня, кстати, прошло – сразу после того, как я вызубрил заклинание, превращающее падение в свободное планирование, и перестал ощущать себя беспомощным. Может, и на тебя так подействует?
Айса ничего не ответила, но адресовала мне заинтересованный взгляд человека, готового попробовать.
Уже хорошо.
– Если хочешь, можем перебраться в гостиную, – предложил я.
Она помотала головой.
– Не стоит. Если делать уступки своему страху, сожрет с потрохами и не подавится, это мы уже проходили. Лучше жить так, словно его нет.
– Разумное решение. Ты молодец.
– У меня просто нет особого выбора, – горько усмехнулась Айса. – Или быть молодцом, или прожить самую скучную и жалкую жизнь за всю историю человечества. Вот и стараюсь как могу.
