которых высвечивалась информация о её теле. Она видела на руках блестящие пятна – какая-то липкая масса, на которую нанесли смартпыль. Наверняка были и другие пятна на груди, шее, ногах…
– Закольцуй данные, – приказала она своей продвинутой элке. – Не позволяй им узнать, что я в сознании.
– Смартпыль, внедрённая в стены и потолок, передает твое визуальное изображение, и медперсонал за ним следит, – сообщила элка.
Анджела закрыла глаза и притворилась, что спит.
– Это тоже закольцуй.
– Выполнено.
– Предупреди меня, если кто-то придет.
Она спустила босые ноги с тонкого матраса, схватила свои очки с тумбочки возле кровати и выглянула из-за ширмы. В центре скорой помощи было пять одинаковых одноместных палат, и только её оказалась занята. Анджела увидела медицинский шкафчик в другом конце комнаты.
Плюсы тюремного воспитания: её усиленной элке понадобилось тридцать секунд, чтобы взломать код авторизации, и вот узкое лезвие мультифункционального перочинного ножа из её походного пояса с инструментами оказалось внутри физического замка. Взять коробочку из задней части штабеля, чтобы никто не заметил, что одной не хватает. За пять секунд лезвием закрыть шкафчик, а цифровая система авторизации перезагрузится сама…
Доктор Тамика Конифф отдернула занавеску и увидела, что её пациентка приподнялась на локтях. Такой быстрый приход в сознание немного удивлял, учитывая, сколько успокоительных в нее закачали медбратья. Но, как доктор усвоила за время стажировки, каждое человеческое тело уникально.
– Что случилось? – хриплым голосом спросила Анджела, когда доктор ручкой-фонариком посветила ей в глаза.
– Точно не знаю, – сказала Тамика Конифф, отмечая нормальную реакцию зрачков. – Как вы себя чувствуете?
– Пьяной, словно под кайфом.
– Довольно аккуратное описание. В физическом смысле с вами все в порядке.
– Правда?
– Насколько я могу судить, да. Смартпыль, которая мониторит ваши жизненные показатели, однозначно говорит мне, что ваше тело вернулось к норме. Но я бы посоветовала вам имплантировать комплект медицинских смартклеток. Они есть у каждого члена АЗЧ. Они позволяют телотралу вести наблюдение постоянно. Если случится что-то ненормальное, ваша элка сможет позвать на помощь. Профилактический мониторинг увеличивает шансы на выживание.
– Хорошо. Я это запомню.
– У нас в госпитале есть запасные наборы медицинских смартклеток. Я могу применить их сейчас, если вы просто одобрите внедрение.
– Я подумаю об этом.
Доктор Тамика Конифф неодобрительно посмотрела на Анджелу.
– Понимаю. Наборы отличные, если вы об этом беспокоитесь. У меня у самой есть.
– Уверена, они такие. Просто дайте мне привыкнуть к этой мысли.
– Ладно.
– Спасибо, док.
– Вы не могли бы мне сказать, в вашем роду были эпилептики?
– Нет.
– Я читала ваше досье. Двадцать лет в тюрьме?
– Угораздило, да.
– В период заключения у вас был доступ к наркотическим веществам?
– Тюрьма есть тюрьма, док. Если повезет, нам раз в месяц давали по конфете.
– Я так понимаю, это значит «да».
Анджела слабо улыбнулась.
– Вообще-то, нет. Я не накачивалась токсом в тюрьме. Я не настолько испортилась.
– И, судя по вашему внешнему виду, вы один-в-десять.
– Вас не обманешь.
– Это может породить физиологические странности, которые мы только начинаем открывать. Но я бы сказала, что у вас случилось нечто вроде нейронной перегрузки – возможно, в связи с травмой. Я себе не представляю, каково это – вернуться на свободу после столь долгого срока. Возвращение прямиком на Абеллию могло сработать как неимоверно сильный эмоциональный триггер[44]. В психологическом смысле вас мотает от одной крайности к другой. Сознанию очень трудно обработать такое, отсюда и физическая реакция.
