Это оказался последний кусок удачи солдатика. Он судорожно давил на спусковой крючок, но закончились дурные патроны. Он шел к нам неестественно, как на ходулях. Каски на нем уже не было, и я разглядел скальпированную рану. Кровь заливала лицо и шею. Из обрубка торчала белая кость, на фоне которой даже сахар бы показался серым.
Чес поднялся и направился к солдату. Вскинул пистолет, и раздались выстрелы. После беспрерывной автоматной очереди, они мне показались ударами молотка. С каждым ударом забивался гвоздь в крышку гроба молодого бойца.
После очередного выстрела Чес все же попал, и солдат рухнул. Не как показывают в фильмах, а безжизненным мешком. Говорят, электричеством в мозгу можно зажечь лампочку. У него она погасла.
Чес не останавливался, продолжал тратить патроны, пока они не закончились. Пора сваливать, я сначала пополз, потом поднялся и успел к дереву. Кто-то, тяжело пыхтя, ударил меня в спину. Я налетел на тополь, обхватил его, как родного.
– Не упал, – прошептал я. Хотя о жесткую кору сильно поцарапал лицо. Борода помогла.
– Гык, – послышался знакомый сопливый голос.
Последовал удар по спине. Идиот даже не знает, где почки, зато попал по ребрам. Боль! Я развернулся и махнул в его сторону, пытаясь попасть в подбородок.
– Не, не, снова не выйдет, – сказал грузный, наставляя на меня ружье, – двигай к мосту.
Шатаясь, как будто выпил бутылку виски, я возвращался на исходную точку. В голове только одна мысль – теперь точно прибьют.
Дельный отчаянно жестикулировал. Чес отвечал, потом сунул ему пистолет, взамен выхватил автомат и направился за трубу. Раздались выстрелы.
– Контрольные, по другому уроду, – сказал Унылый.
– Сам ты урод. Моральный, – огрызнулся я. Стало жаль, что погибший солдатик не может ответить сам за себя.
– Ты мне поговори! – пригрозил он.
Однако бить не стал. Бояться что ли начал.
Небо стало затягивать темными облаками, будто оно обиделись, что в такую хорошую погоду пролили кровь. Под порывами ветра скрипел вагон над нашими головами. Мне показалось, он еще сильнее накренился, хотя куда более – я не знал. Мы завернули за трубу. Теперь точно изобьют до смерти. Апатия мне нашептывала опустить руки, перестать бороться и принять побои.
– Пшла прочь, – просипел я.
Нет, я еще не сказал крайнего слова. Сейчас снова накинусь на бандита!
Бандит Чес, с гримасой боли на лице, стаскивал бронежилет. Рядом валялся плащ и животом вниз разорванный сержант. Даже после внезапной смерти, его не оставили в покое, а расстреляли.
– О! Кузьма! Давай лечи меня по-быстрому. Потом я тебе ботинками по голове похожу, – выдохнул Чес.
Вот оно что. Теперь не только у меня болит грудная клетка. Попал солдатик в бронежилет, а с десяти метров это вам не шарик на страйкболе словить. Дельный не терял осторожности, пронырнул вперед, вернулся.
– Болит теперь у меня душа! – закричал Чес. – Продажные твари! Денег им мало! Вот получите теперь!
Бронежилет он отстегнул, попытался скинуть, бросил это дело. Больно.
– Чё стоишь? Мажь зеленкой, быстрее, а то реально тут похороню. Еще оружие дам, словно… – Чес замолчал, но не от боли. Задумал чего? Хотя, впервые назвал меня по имени.
Унылый стоял молча. Его заинтересовали трупы военных. Казалось, повесили перед ним блестящий шарик, и он не может оторваться. Я уже подумал, что его сейчас вырвет. Нет, он просто стоял дальше.
Я же поднял бронежилет. Черт. Это дурная привычка, которую вбивали нам в мозг, что больным надо помогать. Не размышлять, кто перед тобой, убийца или слесарь с завода. Я снял с Чеса бронежилет и начал проверять грудную клетку. Чес внезапно схватил меня за ухо, как непослушного пацана:
– За тобой теперь долг, сталкерок. Так что выбирай, или я тебе палец отрежу, или щеку располосую.
Вонь от его немытого тела забивала мне нос. При каждом слове исходил такой запах, будто он ел голубиный помет.
– При попадании в бронежилет пуля передает энергию телу. Она, энергия, может поломать кости, как спички. Может вызвать внутреннее кровотечение, которое тут никто не сможет остановить. А главное, болевой шок еще наукой не отменили, – ответил я и оттолкнул его руку.
От таких доводов ухо он отпустил. При пальпации грудной клетки он тихо матерился.
– Надо вколоть обезболивающие, – сказал я.
– Потом. Запомни, сталкерок, на месте преступления лежбище не устраивают. – Чес, опираясь на меня, попытался встать, но от боли упал на место. – Тля, перекур надо сделать…
Дельный рыскал как раненная в жопу рысь. Пролетел мимо нас и ринулся к лежанке военных. Он старался не наступать на мертвых. Под
