Не получилось убежать в колхозе. Не получилось на посту под мостом. Что ж, теперь я уже без ремня на руках. Умнее буду.
Поведение надо менять, становиться таким же волком, как и они, надеть шкуру и перестать блеять. Я погладил стену. Хватит распускать нюни, если она выстояла не один Всплеск, то и я продержусь.
Сзади послышался шум. Оглянулся. Чес наблюдал за мной и курил очередную сигарету.
– Тишина, – сказал я.
– Ты давай ходи кругами, на месте не стой, – лениво процедил он.
Проверочка. Вот он и глянул, куда делся Кузьма.
– Так точно! – гаркнул я и завернул за угол.
Пусть думает, что во всем его слушаюсь. Жаль, очень жаль, что Трофимыч не убил их еще в схроне. Отчего казалось? Он бы смог. Даже с одним ножом, против трех вооруженных подонков.
Я заглянул в дыру в стене. Дельный смотрел на курящего бандита, а Унылый достал банку тушенки из рюкзака покойного бандита и собирался ее разогреть.
– Поменяешь меня через десять минут, – произнес я и, не дожидаясь ответа, двинул дальше.
Шаг, еще и теперь я мог наблюдать вдалеке мост. Военные, это как волкодавы на цепи. Отпусти их, и они порвут волков. Не думаю, что упавший вагон наглухо закупорил проход, но приказ не переходить мост держит их посильнее любой цепи.
Я не знал, почему их оказалось не трое, как предписывает устав караульной службы. Могло же все сложиться по-другому, и мой план мог сработать. Перед глазами появилась четкая картинка убитого солдатика.
Замутило. Унылый вскрыл банку и поставил на огонь. Жир потек и наполнил чистый воздух запахом еды. Я вовремя присел на корточки, и желудок начал выбрасывать сок на прошлогоднюю траву. Рвать нечем, последний раз я нормально ел сутки тому назад, но нервная система требовала опорожнить желудок.
Это, кажется, что так просто смотреть на разорванные тела. В жизни, к яркой картинке прибавляется вонь, мелкие детали, которые продирают до костей, и понимание, что человека теперь не вернешь.
Вдохнул, задержал дыхание. Теперь матери солдатика придет письмо из части, где черными буквами напишут самое страшное в жизни – вы пережили собственного ребенка.
Я поднял голову, посмотрел на свинцовое небо Зоны. Говорят, у китайцев нет богов, а клянутся они небом. Я прошептал:
– Эй! Зона! Дай мне сил отомстить уродам! Не за себя, за Трофимыча, за пацанов!
Нет, ответа я не дождался. В мокрой одежде становилось зябко.
– Ты чего там сидишь?
– Выглядываю, нет ли за нами группы захвата, – ответил я Дельному.
Он приблизился, достал знакомый монокль и стал внимательно созерцать железнодорожную насыпь.
– Там копошатся. Сюда вряд ли пойдут. Это им надо военсталов вызывать, – пояснил он.
– Это как спецназ для Зоны? – пошутил я.
– Да, так оно и есть. Вот у тебя навыков немного, хотя побольше, чем у этих… У простого военного и того меньше. Зато специально обученные люди, знающие эту территорию и носящие погоны, такое наделать могут…
Дельный замолчал. Спросить, наверное, хочет. Так и произошло.
– Там на посту решить вопрос по-хорошему не получилось?
– Как сказать, – произнес я. Эх, артефакт ценою в две жизни! Ладно, Трофимыч советовал говорить помногу, я так и сделал. Долго и детально обрисовывал ситуацию, разговор Чеса и сержанта. Дельный иногда меня прерывал, задавал вопросы, я отвечал, как было.
– Мне Чес слово дал. Он конечно бандит с той стороны Границы, однако за базаром следит. Вернее, должен следить, иначе он сразу опускается в ранге, – сказал Дельный. Усмехнулся:
– Нормально ты ему двинул.
– Убежать не получилось, – доверительно пожаловался я торговцу.
– Я бы тоже рискнул, – спокойно ответил он мне.
Дельный, единственный из нас, кто остался при своей куртке и вещах, даже нагреб дополнительно. С врожденной торговой хваткой, готовый свое не отдавать и урвать кусок у другого.
– Пора есть, – сказал он.
Мы нырнули в здание. Даже разрушенное, оно помогало скрыться от ветра, а костер и запах еды внушали спокойствие. Чес натянул свитер, и уже набивал магазин патронами.
– На стрем, – приказал торговец Унылому. Тот недовольно отложил кусок батона, намазанный жиром, и пробурчал:
