курточку.
– Где ж ты взялся такой, с гонором как у пахана? Ты лучше провякай, что в этой ситуации мыслишь?
– Про фризов? – уточнил я.
– Нет, про тушенку на завтрак, – съязвил Чес.
Однако я чувствовал маленькую победу. Над собой и над ним. Вот уже перечить стал, притом по делу. Чес это понимал и не пошел на обострение. Хотя, ситуация изменилась. Появилось понимание, он мне в спину не станет стрелять.
– Да все просто. Я им что-то сделал плохое по жизни? Нет. Так с какого перепугу они меня убить хотят? Так что пусть получают в ответку, – высказал я все наболевшее.
Чес замолчал, прислушался к происходящему на Ферме. Кроме шума ветра никого, словно вокруг и нет десятка бандитов. Притаились. Фризы знают, что мы знаем, что они знают…
– Верняк мыслишь, Кузьма. Смотри, будет шанс, не промахнись. Тебе же повод нужен, так вот – поверь, у них душа черная, как уголь. А душар надо мочить не раздумывая, – сказал Чес и достал следующую сигарету. Нервы сдают у нашего бугра.
Наступила душная тишина. Прохладная ночь, а пот катится с меня солеными ручейками. Я провел по лбу, вытирая его, снова поправил сумку. Надо хоть мышцы размять. Я привстал, на полусогнутых ногах, сделал шаг к окну и высунул любопытную рожу.
– Да сядь ты, боевик, тля, – беззлобно ударил меня Чес.
– Ноги затекли, – объяснил я маневр.
– Это твои проблемы. Что зафиксировал?
Луна, как прожектор у нас в части, освещала Ферму. Гротескные тени от машин, забора и стопки шин струились по земле. Трава в ночное время приобрела странный вид, будто стала хищницей и под ветром колыхалась по земле.
Борзый и еще несколько бандитов притаились за перевернутым грузовиком. Вроде с краю у ворот, под защитой сваленного дерева, я заметил черную кожанку. Чуть дальше, где начиналась спорная территория, стояли тополя и вроде один, дальний, покосился. Наверное, там и сработала растяжка.
– Крика не было, – пробормотал я.
Бандит, мало того, что разобрал сказанное, так еще и понял, о чем это я.
– Насмерть. Счет открыт и пока он в нашу пользу. Не лезут еще, отмороженные?
– Неа.
– Ждем, – буднично заявил Чес. Реально, он словно каждую неделю участвует в разборках. Что у нас сегодня по расписанию? Перестрелка с фризами? Хорошо, тогда на завтра запишите поножовщину с солдатами, а на послезавтра перестрелку со сталкерами.
Ничего, я уже выучил повадки этого зверя. Часть жизни, проведенная в конуре, сделала из него бомбу замедленного действия. Сейчас начнется замес, и он взорвется. Главное, рядом не оказаться.
Ждать было неприятно. Муторно, аж до тошноты. Хотелось поскорей начать, чтобы поскорее закончить.
Майка промокла насквозь. Фартовая курточка для похудения, сто ручьев сойдет за эту ночь. Я похлопал по нагрудным карманам, засунул руки в боковые. Не, и тут ничего. Хотя, их глубина навела меня на хорошую мысль.
Я скинул сумку, поставил ее на пол. Ружье аккуратно приставил к стене, боясь издать резкий звук. Хотя до холма метров сорок, никто не услышит. Глупо конечно, подсознание странная штука.
– Куда? – лениво спросил Чес.
– «Иппешки» переложу из сумки в карманы, – ответил я.
Расшнуровал сумку, достал на ощупь серые пакеты и начал рассовывать их по карманам.
– Видел эту штуковину, – вяло сказал Чес. Хотя глаза у него даже в темноте загорелись как два фонаря, – помогает?
– Угу, – тихо ответил я, – особенно если есть жгут и обезболивающие препараты.
– Дай, – потребовал он.
Я протянул сразу жгут и индивидуальный перевязочный пакет номер восемь. Чес схватил, и если жгут его не заинтересовал, то «иппешку» он начал крутить, как обезьяна гранату. Странный интерес. Хотя, да, если он провел в тюрьме юношеские годы, то тогда все ясно. Заметил, в Зоне больше бинты идут на перевязку. Ну и аптечки, желтые коробки, в которых прячется спасение от боли.
Чес потряс сбитым пакетом. Серый с сизыми надписями, он напомнил мне татуировки на его теле.
– Как бинт?
– Почти, – я взял один, и сделал то, что запрещают всем солдатам. Надорвал край пакета, потянул вниз и тонкая полоска отделилась.
– Он в прорезиненной упаковке. Используется при ранении грудной полости, когда начинается пневмоторакс…
– Да утихни, сам разберусь. О! Булавка! Язык подкалывать к воротнику, – обрадовался бандит, забирая у меня «иппешку».
Я не стал его разубеждать. Чтобы его язык кто-то приколол? А то, как чесать слово за словом, то он просто герой.
