что-нибудь, чтобы этого не случилось. А? А я обещаю сделать что угодно, чтобы ты никогда не пожалел об этом решении. Я буду стараться всю свою жизнь – а она ведь короче, чем у тебя! – я не смогла удержаться и затронула очень беспокоивший меня вопрос.
Я распахнула кафтан Рантаира и начала его снимать. Мне показалось, что Рантаир забыл, как дышать, но он опять удивил меня:
– Лианория объединяет не только энергетическую систему, но и жизненный цикл. Ты проживешь столько же, сколько и я. Но если умрешь ты, умру и я. Потому что моя система будет полностью настроена на твою. Ты станешь моим сердцем, без тебя мое тело не сможет существовать.
Я потрясенно смотрела на него.
– И ваши мужчины добровольно идут на это?
– Без этого мужчины и женщины Рокшана чувствуют себя неполноценными. Наш дух стремится к единению и совершенству. И ты моя половинка, хочешь ты этого или нет! Как носитель старшей крови, я имею право не спрашивать твоего согласия, но я дал тебе шанс ответить отказом.
Я погладила его настороженное хмурое лицо, губы, потом сняла наконец с него эту дурацкую одежду. У Рантаира под ней оказались только штаны.
Высокий, стройный, безволосый, с белой кожей, которая бугрилась мышцами… Не перекачанный, но твердый как сталь – такие гнутся, но не ломаются. У меня от восторга даже дыхание перехватило.
Я легко касалась его груди и рук, потом спустилась ниже по животу и увидела достаточно большое и выпуклое подтверждение того, что ему по вкусу то, что я делаю, хотя он так и стоял, вытянув руки по швам. Да, у него просто железная выдержка!
Я подняла руки и, расстегнув платье, сняла его, оставшись в нижней тонкой рубашке. Опять поднявшись на цыпочки, прижалась своими губами к его губам. Оказалось, что я ошиблась насчет выдержки, потому что в следующую минуту пришла в себя, лежа на спине с раскинутыми в разные стороны ногами и пытаясь вдохнуть – от тяжести мужского тела нечем было дышать. Я закричала, когда он резко вошел в меня: боль была дикая, меня как будто порвали пополам. А в следующую минуту я уже кричала, умоляя его не прекращать двигаться.
И начала самозабвенно двигать бедрами навстречу, вцепившись в его спину, как дикая кошка. А потом почувствовала, как мое тело разлетается на мелкие, но очень счастливые кусочки. Он не останавливался, и я пережила еще целый каскад больших и маленьких взрывов. Когда мой мужчина дернулся и застонал, я поняла – сейчас взорвется и он. Рантаир содрогался и одновременно пытался откатиться от меня подальше, но, позволив ему повернуться на бок, я обняла его руками и ногами, и удовлетворенно затихла, уткнувшись в его мокрую от пота грудь.
Хриплым, сорванным от крика голосом шепнула:
– Если ты будешь так радовать меня хотя бы через день, я стану самой счастливой женщиной во Вселенной.
Крепко прижав меня к себе, Рантаир перебирал мои волосы, изучал лицо, водя по нему пальцем, гладил спину и бедра. Я тоже решила от него не отставать – трогала и целовала все, до чего могла дотянуться.
Он заглянул в мои глаза и сказал:
– Никогда прежде я не прикасался к женщине таким образом. Не знал, что может существовать настолько тесное слияние души и тела. Твоя кожа – как лепестки цветов, твой вкус и запах не сравнятся ни с чем. Я умру, если потеряю тебя, моя лианэ. Ты получишь все, что захочешь.
– Подожди, ты хочешь сказать, что никогда не занимался сексом? Если так, то у тебя просто природный талант!
Я потрясенно смотрела на него, пытаясь догадаться: шутит или нет? А Рантаир пристально вглядывался в мое лицо, слишком крепко прижимая меня к себе, словно боялся, что я сейчас встану и уйду. Потом, устало откинувшись на кровати, как-то отстраненно начал рассказывать, как будто история была не о нем.
– После моего рождения, когда выяснилось, что я белый, отец запретил матери мучиться и нанял огромный штат сиделок и кормилиц, которые менялись с космической скоростью, как ты понимаешь. Едва я начал ходить, стал абсолютно неприкасаем: такой во мне был голод, что любое мое прикосновение приносило только шрамы и боль. Отец, надо отдать ему должное, – единственный, кто всегда был рядом, и моим воспитанием и обучением он занимался лично. В нашей семье каждый по-своему любил меня, но они все равно боялись – я понял это очень рано, но ничего не мог поделать. Я жил словно в вакууме одиночества. Вроде и не один, и рядом постоянно кто-то есть, но как будто на необитаемой планете.
Выход для себя я нашел в двенадцать лет – космос. Мое детство – это не игры, а постоянная учеба и тренировки. У любого ребенка есть друзья, мне друзей заменяли книги. На Рокшане прямым наследником можно стать, только будучи лином, а в моем случае шансы были равны нулю. За все время ни один из белых не стал лином. Мой брат никогда бы не получил разрешение Совета покинуть Рокшан, меня же не просто отпустили, а торжественно проводили. Хотя найти команду оказалось чрезвычайно сложно, учитывая специфику капитана корабля. Мой экипаж получает в три раза больше, чем на любом другом корабле. И на моем корабле нет ни одного аристократа, хотя согласно статусу на нем должны служить только нессы. Когда у меня началась гормональная перестройка, я, стыдно признаться, несколько раз подумывал уйти за грань добровольно, но для моей семьи самоубийство было бы позором. Помогли исключительно положение и деньги императорской семьи. Моими первыми женщинами стали преступницы, ожидающие смертной казни. Им предлагали на выбор: или я, или смерть. Они выбирали меня. Потом я научился контролировать себя и находить женщин, готовых за большие деньги терпеть боль. Мое кормление длилось, пока не заканчивался половой акт. Женщины могут переносить прикосновение лишь небольшого участка моего тела, поэтому во время слияния я никогда не раздевался полностью. Никогда не прикасался голыми руками к обнаженному женскому телу, потому что мои руки несут только смерть. Я даже представить себе не мог, какое наслаждение испытывает мужчина, чувствуя рядом желанную женщину, которая прикасается к нему. А вот так
