– Отрекаешься ли ты от ереси своей и раскаиваешься ли в ней?
И трижды вся площадь услышала его ответ:
– Я не виновен!
Дон Фернандо стукнул посохом и провозгласил:
– Тебя ждет очищение!
Над площадью повисла тишина. Казалось, зрители даже не дышали, чтобы не нарушить торжественности момента. Церковный глашатай, развернув длинный свиток, начал зачитывать приговор.
Франсуа не слушал, он уже неотрывно смотрел на солнце. Ну когда же, когда?
– …высказывался против того, что устанавливает Священное Писание и Евангельский закон… – торжественно звучал голос глашатая.
«Что это? Мне показалось или край солнечного диска слегка ущербен?»
– …возносил молитвы, противные нашей святой католической вере и каноническим законам…
Шевалье, ослепленный непрерывным разглядыванием светила, уже ничего не мог толком увидеть.
– …и не пожелал отречься от своих еретических заблуждений…
«Да что же это такое?! Неужели он ошибся?!»
– …приговаривается к священному акту веры! – закончил глашатай.
Снова поднялся Великий инквизитор и, трижды стукнув посохом, воскликнул:
– Да будет душа твоя очищена!
Люди на площади слабо ахнули и затихли. Два стражника подхватили Франциско и поволокли к столбу. Он не сопротивлялся и в полной тишине поднялся по приставленной лестнице на маленькую площадку у столба. Казалось, чем ближе страшная развязка, тем больше достоинства проявлялось в этом мальчике.
Франсуа был в отчаянии. Уже совершенно ослепленный, он упрямо пытался разглядеть что-то на солнечном диске. Зрители растерянно переглядывались – где же знак?! Стражники между тем привязали приговоренного и, взяв по факелу, направились к костру. Хоть мальчик и держался необыкновенно стойко, но теперь на лице его словно была надета маска ужаса. Женщины в толпе тихо плакали.
Франсуа кинул взгляд на дона Родриго: по щекам его катились слезы. В последней попытке спасти мальчишку Романьяк наклонился к королеве:
– Сеньора, мне чудится или солнце превращается в лунный серп?
Донья Изабелла подняла глаза к небу. Одновременно стражники, подойдя к столбу, наклонились, чтобы поджечь дрова. Что же делать?! Франсуа в отчаянии вскочил и крикнул:
– Стойте!
Стражники замерли и повернулись к нему. Великий инквизитор и все священники тоже дружно воззрились на Франсуа. Он стоял ни жив ни мертв и лихорадочно придумывал, что бы сказать. И в этот момент королева подняла руку, и в тишине раздался ее удивленный возглас:
– Знак!
Все разом посмотрели ввысь, и над толпой волной пронеслось: «Знак… знак… знак!» Люди как завороженные стояли и смотрели на солнце, на ярком диске которого отчетливо выделялась все увеличивающаяся выемка. Франсуа бессильно опустился на скамью.
Священники растерянно переглядывались. Вдруг среди напряженно молчащих людей кто-то крикнул:
– Святого казнят!
Толпа вздрогнула и зашевелилась. Послышались возмущенные возгласы, зрители зашумели. Распорядитель вскочил и снова простер руки над головами:
– Ти-ихо!
Франсуа взглянул вверх – от солнца остался лишь тоненький серп.
Вновь поднялся дон Фернандо, Великий инквизитор, и громко возвестил:
– Если Господь наш не желает, чтобы этот грешник был казнен, Он подаст нам знак!
Горожане заволновались, раздались недовольные крики:
– Мы уже видели!
– Это знак!
– Мы верим!
Зрители, словно по уговору, подались вперед, туда, где стоял у столба Франциско Солано. Стражники схватились за руки, изо всех сил сдерживая толпу. В этот миг последний луч солнца погас и на Толедо легла тьма. Лишь факелы вокруг несостоявшегося костра освещали колеблющимся светом привязанного к столбу мальчика, и это зрелище было жутким и величественным. По площади пронесся изумленный вздох, и тут из темноты послышался голос Великого инквизитора:
