– Так не должно быть, – ответил парень.
– Для меня только так и должно быть, – сказал Чимальпопока. – Это было в знамениях.
Глава 4
Сначала Оуэн не узнал Хавьера, но теперь он был совершенно уверен, что оба они осознали, кем стал каждый из них, просто не могли быть самими собой внутри «Анимуса». Они вынуждены были делить одно на двоих воспоминание в образах враждующих предков, и это вызывало эмоциональный дискомфорт, который имел мало общего с тем, что они испытывали в реальности. Оуэну пришлось подавить его, чтобы вернуться в сознание Альфонсо. Сознание это было не лучшим местом. Альфонсо успел совершить несколько довольно отвратительных, мерзких поступков на Кубе и еще, пять месяцев назад, в Потончане, где жили майя. Оуэн не проживал непосредственно эти воспоминания и даже не хотел о них думать, но сама осведомленность о них придала определенную окраску битве, в которой он только что участвовал и победил.
Победа все еще удивляла Альфонсо. Вид воинов, собравшихся на равнине, едва не обескуражил его, но капитан заставил его собраться выкриком «За святого Иакова и Испанию!».
С Кортесом так обычно и бывало.
Этот лидер одержал победу над губернаторами-предателями и преодолел восстание убийц-мятежников. И несмотря на то, что условия экспедиции становились все более тяжелыми, люди продолжали верить в Кортеса. Даже когда он потопил их корабли у Веракруса, исключив любую возможность отступить, и заставил их застрять на этой чужой земле, где бродила лихорадка, Альфонсо отдавал Кортесу честь и был верен ему, и готов был делать то же самое хоть у врат ада. Туда-то они, похоже, и направлялись.
Теночтитлан.
Город, где восседает ацтекский император и где находится его сокровищница. Воображая золото и ту часть сокровищ, которая ему причитается, Альфонсо чувствовал, как у него закипает кровь. Но чтобы добраться до этого сказочного города, нужно было сперва сразиться с местным населением, которое – Кортес был убежден в этом – должно было стать их союзником. Эту стратегию Альфонсо не понимал и понять не мог. Он видел издалека языческие ритуалы, эту резню, которую они устраивали перед своими идолами. Этим кровожадным индейцам нельзя было доверять, однако Альфонсо верил Кортесу.
– Ты отвел нового пленника в дом? – спросил другой солдат.
– Отвел, – ответил Альфонсо.
– Он ранен?
– Не сильно.
– Хорошо. Капитан будет доволен. Дай им что-нибудь поесть.
Альфонсо кивнул и нехотя отправился к одному из костров, где готовили пищу. Там он нашел немного жирного мяса лысой собаки, каких местные индейцы откармливали и употребляли в пищу. Его он принес пленникам. Более молодой, которого схватили днем раньше, с благодарностью принял еду, но старший – новый, захваченный только что, отказался. Ничего, это не надолго. Кортес заставит их встать на свою сторону. Альфонсо занял пост охранника снаружи глинобитной хижины и принялся ждать. Ему повезло вернуться из боя без ранений, поэтому его назначили стеречь пленных. Не то чтоб этих индейцев нужно было охранять. По крайней мере, первого – точно нет. За вторым, только что схваченным – тем, что убил кобылу Хуана Седеньо, – все же нужно было присматривать. Он был кем-то вроде вождя, и он не был ни трусом, ни лентяем, какими были многие из них. Альфонсо им почти восхищался.
День прошел без нападений со стороны индейцев, и этот перерыв позволил похоронить погибших. Кортес велел провести все обряды тайно, в подполах домов, чтобы ни один индеец не узнал, что теотли, как индейцы их называли, были смертными. К вечеру пленников навестила красавица Марина в сопровождении священника Джеронимо де Агиляра. Она была прекраснейшей индейской женщиной, которую Альфонсо только видел до сих пор, – рабыня, подаренная Кортесу и преуспевшая настолько, что теперь могла стоять рядом с капитаном. Священник был францисканцем, потерпевшим кораблекрушение и наполовину одичавшим за восемь лет жизни среди майя. Вдвоем они могли переводить слова капитана на язык этого региона.
При появлении двух фигур Альфонсо поднялся во весь рост, и кровь прилила к его щекам, когда темнокожая женщина вошла в дверь рядом с ним. Однако этот огонь быстро погас под осуждающим взглядом священника. Опустив глаза, Альфонсо проследовал за ними внутрь. Они подошли к новому пленнику, и Агиляр опустился на колени рядом с ним. Священник обратился к Марине на ее языке, языке майя, а она заговорила с пленником на ацтекском. Альфонсо не понимал ничего из сказанного ими, поскольку они ни слова не сказали по-испански. Он всегда чувствовал беспокойство, когда становился свидетелем таких разговоров, потому что не мог избавиться от мысли и страха, что все эти люди что-то замышляют. После нескольких слов, переданных по цепочке переводчиков, Агиляр стал разматывать веревки, которыми был связан пленник. Альфонсо шагнул вперед.
– Что вы делаете?
– Так приказал Кортес, – ответил священник.
– Но если он…
– Приказ Кортеса, – снова ответил Агиляр и на этом закончил, хотя Альфонсо не убирал руку с рукояти шпаги.
