В небе сияли звезды, рядом на столе горел фонарь, бросая отблески на наши лица и придавая им какое-то особое выражение. Неужели все охотники такие? Так любят и так доверяют. А еще заботятся и оберегают.
Да если бы девушки знали, они бы открыли охоту на все их управление, и не только. Но и я своего охотника буду оберегать от чужих загребущих ручек.
И вновь смутившись своих мыслей и личины, я в несколько глотков допила чай и сбежала на кухню под предлогом помыть чашку. Сделав это и поставив посуду на полку, я, обернувшись, смотрела, как Ильзур закрыл дверь на балкон и зашторил окно.
Что-то странное было в его глазах, что-то, заставившее меня резко выдохнуть. Полотенце, которое я держала в руках, непроизвольно скрутила в жгут.
Ильзур словно хищник подошел ко мне и, взяв за руку, провел ладонью по магической татуировке, меняя мою внешность на истинную. А мне захотелось немедленно сбежать!
— Но ведь сегодня мне нельзя снимать личину… — пробормотала я, не в силах оторвать взгляда от охотника.
— А мы никому не скажем, — прошептал нитх и, обхватив меня за шею, поцеловал.
Я лишь молча принимала ласку, полностью безвольная под его напором и желаниями. Руки скользнули вверх, обнимая мужскую шею. Поцелуй становился все более страстным.
— Знаешь, я впервые снимаю костюм охотника с женщины. И уж подавно никогда еще не сопровождали меня такие мысли. Не говорю уже о желаниях.
— Ты радуешь мое сердце такими признаниями, — чуть улыбнулась я.
— Думаю, нам надо оставить этот комплект себе и с этого начать обустраивать наш… быт.
Усмехнувшись, я сама потянулась к Ильзуру для поцелуя, а его руки забрались мне под одежду. После его слов я уже не чувствовала неудобства или смущения, наоборот — вспышку неподвластной мне страсти.
Возбуждение все нарастало, ласки становились все более нескромными. Что-то голодное и дикое чувствовалось в них, что-то, нашедшее отклик в моей собственной смятенной душе.
— Как скажете, господин охотник…
В ответ на мои слова меня стиснули сильнее. А я сама не поняла, на что сейчас намекнула. Но, вывернувшись из его рук, удерживающих меня за плечи, уже сама принялась расстегивать на нем костюм, не отрывая взгляда от мужских глаз. Не могла оторвать. В них с каждой секундой все явственнее разгорался огонь страсти. Неумолимой и безумной. Неудержимой и яростной.
Если завтра… Вдруг мы не справимся?.. Нет, нельзя об этом думать. Это слишком скверно. Но все же? Если мы не переживем это «завтра»? Тогда — все? Сегодня наша последняя ночь? Вообще?..
— Последнее желание, — шумно выдохнул Ильзур, обхватывая руками мое лицо. С неменьшей одержимостью вглядываясь в мои глаза. И я знала, что он там видит — такое же сумасшествие! Сегодня для нас нет никаких правил и ограничений. Для нас двоих мир рухнет завтра. — Если бы тебе предложили, чего бы ты попросила?
В волнении скользнув языком по вмиг пересохшим губам, задрожала. Таким жарким, пытливым и одновременно твердым его голос еще никогда не был. А взгляд… всегда неотвратимый, решительный и суровый, сейчас он светился… нежностью? любовью? обещанием?..
Но что сегодня, на пороге рокового дня, мы можем обещать друг другу? Только эту ночь.
— Тебя… Все, что ты можешь дать, — выдохнула я ответ в его губы.
Черт! В яростном, до умопомрачения собственническом прикосновении его губ не было ничего нежного. Наоборот — это был поцелуй-признание, поцелуй-откровение, поцелуй-порабощение. Все те порывы и желания, что когда-то таились в его душе и сердце, Ильзур сейчас не скрывал. Он хотел дать мне все, что я пожелаю. Все что угодно.
— А я тебя!
Варнар сглотнул, признавая это право. Право одаривать и забирать. Любить до сумасшествия, не думая о последствиях. Я чувствовала, как напряжено его тело. Словно именно в эту секунду он готовился нырнуть с головой в бездонный омут.
Дрожащими пальцами потянувшись к его рубашке, расстегнула пару верхних пуговиц. Снова увлажняя языком губы, поняла, что едва сдерживаюсь от нетерпения. Так велика потребность почувствовать его тело своим.
Разогреть свою леденеющую от предчувствия неминуемого провала кожу жаром его тела. Вдохнув, до отказа наполнить легкие его ароматом, позволяя голове закружиться, а бедовым мыслям выветриться.
Разве не должна я сейчас быть столь раскованной и жадной? Не знаю… Одно неоспоримо, я с трудом сдерживаю терпение. Эта ночь не станет обреченной! Она станет сладчайшим сном… сказкой.
— Это будет сказка, — сказала я, срывая с него рубашку и отбрасывая ее на пол роскошной спальни в чужом доме, который стал нашим сегодняшним прибежищем. — Для тебя. Мой подарок.
