– А завидовать нехорошо, – заметил Ворон и, достав мобильный телефон, отошел в тот единственный угол комнаты, где имелась сеть.
Некоторое время он слушал длинные гудки, затем – невнятный ответ.
– С добрым утром. Разбудил?
В ответ недовольно буркнули. Ворон рассмеялся:
– Приятно. Не одному же мне мучиться.
Шувалов покачал головой. Ворон этого не заметил, но словно в ответ на его жест сказал:
– Да, вот такая я сволочь, чем и горжусь. Через полчаса будь в ИИЗ, есть дело. Ах да, закажи пиццу. Мне – маринару, себе – какую угодно. За счет Василия Семеновича, разумеется. И много кофе!
– У нас в коридоре поставили новый кофейный аппарат, – заметил Шувалов, когда Ворон дал отбой и убрал телефон в чехол на поясе.
– И им я тоже обязательно воспользуюсь.
Глава 8
Относительно Дымова Дмитрия Дмитриевича отправили запросы куда только можно, но надежд на получение дополнительной информации Ворон не питал. Если где в архиве и сохранились какие-то бумаги, их могли попросту не найти, не говоря уж о том, что Сестринский удачно заметал следы – и свои, и соратников.
За словом «репрессирован» скрывалось начало работы на секретном объекте. В тридцать девятом Дымов, должно быть, полностью оправдал возложенные на него надежды и исчез для всех, посвятив всего себя работе.
Как относиться к такому положению дел, Ворон и сам не знал. С одной стороны, он радовался, ведь от сохранения тайны Сестринского напрямую зависела его собственная безопасность. С другой – остановить маньяка все же следовало. Убийство Дымова сильно смахивало на «след».
Ворон не мог сказать, видел ли этого человека, когда попал в лабораторию. В сущности, к нему приходили только отец и врачи. Самого Сестринского он видел всего раза четыре, не больше. Уже тогда он выглядел сухоньким седым старичком, которому перевалило за сотню, гений – божий одуванчик.
В первую их встречу Сестринский рассказал про татуировки и проект с пафосным названием «Рыцари Зоны», совершенно не воодушевивший самого Ворона, о чем он и заявил.
Наверное, любой другой ученый на месте Сестринского послал бы его к черту. Тот же лишь рассмеялся и поблагодарил за прямоту. Профессор считал себя обязанным старшему Ветрову. Ради него собирался либо совершить чудо, либо отправить Ворона на тот свет. Даже удивительно, что при таких вводных решили учитывать желания кандидата в «птенцы».
Интересно все же, отпустили бы его по завершении эксперимента? Вряд ли он стал бы сотрудничать добровольно. Рычагов давления опять же не предусматривалось. Шантажировать отцом? Матерью? Бывшей женой? Сыном? Вряд ли Ворон поддался бы. А отец? Могли ли его самого шантажировать? Теперь не узнать.
В общем и целом упрекать Ворону не пришлось. Если Сестринский пережил ту зачистку, то и его организация – тоже. Однако за все эти годы никто не делал попыток выйти на связь или как-то намекнуть о своем существовании, не напоминал и не предлагал сотрудничать.
Ему подарили шанс, спасли и отпустили. Подобное могло оказаться помощью за просто так, но Ворон не верил в альтруизм и желание безвозмездно помогать кому бы то ни было (не у людей такого склада ума, во всяком случае). Он задавался вопросом, какую же услугу мог оказать Сестринскому отец, но не мог даже представить.
Местом убийства Дымова оказался самый настоящий бункер. Чего стоила хотя бы многоуровневая система защиты на входе. Благо, то ли парень, то ли убийца, убегая, не воспользовались ею.
На полу и стенах виднелись кровавые подтеки, а вот следов борьбы не обнаружилось. Либо Дымов самолично пригласил преступника в бункер, либо тот как-то проник внутрь и напал внезапно. Во всяком случае, заколот «рыцарь» оказался в спину – одним выверенным движением. Сила и точность удара говорили о специфической профессии убийцы: либо хирург, либо мясник, либо солдат.
В подвале обнаружился неплохой арсенал, но ровным счетом ничего особенного: несколько облегченных бронежилетов, способных остановить пулю из обычного «калаша», три пистолета, охотничий нож и патроны. По всему выходило, что ни в какие разборки кланов Дымов не вмешивался, как и не лез в бизнес с артефактами.
– Никакой коллекции старинного оружия не наблюдается, – заметил Ворон. – Значит, убийца принес его с собой.
– Я вот осматриваюсь здесь и не понимаю, зачем такая секретность, – сказал Нечаев.
– Паранойя, например, Владлен Станиславович, – предположил Ворон. – Все сталкеры подвержены ей в большей или меньшей степени.
– Как и все нормальные люди, – в тон ему ответил ученый (ученый ли?).
