А произошло вот что… Сейчас, подождите, мне надо немного прийти в себя, подышать – не могу спокойно говорить об этом, ужас какой…
Коротко говоря, однажды Вадим и моя Ксеня решили переночевать в загородном доме у его родителей. Вадим на следующее утро улетал в командировку, а у Ксении были как раз с утра какие-то дела в аэропорту Шереметьево. Она собиралась Вадима до самолета подвезти, а потом ими заняться. Пятницкое шоссе, ясно дело, к аэродрому близко, чтобы по пробкам не тащиться.
В доме в тот вечер как раз находится бабушка Вадима, бывшая влиятельная дама из МГК, ближе к ночи подъезжают из города его родители. Они садятся за поздний ужин, едят, немного выпивают. Потом ложатся спать. Кроме них, пятерых – Ксеня, Вадим, его мать, отец и бабушка – в доме никого нет. Прислуга у них приходящая (точнее, приезжающая), а постоянного помощника по хозяйству не имеется.
И вот случается следующее. Среди ночи Ксеня просыпается от какого-то шороха во дворе. (Это мне с ее слов адвокат рассказывал.) Дочка подходит к окну, выглядывает. Во дворе никого нет. Но звук вроде бы слышится с противоположной стороны дома. Тогда она выходит из спальни – у нее с Вадимом всегда в доме его родителей имелась наготове собственная спальня, – смотрит в другое окно, из коридора: вроде какие-то тени мелькнули. Девочка моя, она не робкого десятка, спускается по лестнице вниз, в большую гостиную. И вдруг – звон разбитого стекла. И слышно, как какой-то человек залезает вовнутрь через расколоченное окно! Тут надо спасаться, и тогда Ксеня прячется – бежит в служебную часть дома и скрывается в бойлерной. А грабители – судя по шагам, их двое – поднимаются по лестнице наверх, где расположены спальни.
Я не буду описывать, как и что случилось дальше. Тем более что того, что происходило, никто не видел, включая мою доченьку, которая пряталась в бойлерной. Итак, – можно мне еще воды, в горле перехватывает? – вот что увидели полицейские, которых через двадцать минут вызвала Ксюшенька, когда грабители убрались. Все четверо, кто оставались наверху в спальнях и не успели спрятаться, были убиты. И бабушка Вадима, и его родители, и он сам. Больше того, его мать грабители привязали к стулу, заткнули рот и принялись пытать. Слава богу (если можно так говорить в данных обстоятельствах), пытали недолго. Видимо, вызнавали код от сейфа и его месторасположение. Затем сейф был открыт – именно открыт, а не взломан, – и оттуда забрали деньги и драгоценности – сколько, никто не знает, но, судя по уровню жизни Колывановых, возможно, много. Ох. Как мне тяжело об этом говорить!
В живых каким-то чудом осталась лишь моя дочка. Ее допросили, отпустили. Она слегла с тяжелейшим нервным потрясением. Шутка ли: стать свидетельницей, как убивают ее горячо любимого мужа! И еще троих все-таки отчасти близких для нее людей! А потом, она не успела даже оправиться, ей предъявляют обвинение в соучастии, задерживают, суд штемпелюет обвинение, и ее заключают под стражу! И это при том, что у нее малолетний ребенок! Меру пресечения, хотя бы на подписку о невыезде, не изменяют. Почему?! Как она, при наличии маленького сына, спрашивается, может скрыться от следствия? Или оказать давление на свидетелей? Каких, спрашивается, свидетелей? Кроме нее, таковых и не имеется! Поэтому теперь моя Ксюшенька находится в печально знаменитом женском СИЗО номер шесть в Печатниках – между прочим, уже в течение тридцати семи суток!
Общаемся мы с ней только по электронной почте и через адвоката, и они сообщают мне, что следователи сначала шили ей, что это она всех четверых, включая своего мужа, свекровь и свекра, убила-зарезала. Потом, когда у них там концы с концами – что естественно! – перестали сходиться – какая из моей интеллигентной девочки убийца?! – они начали говорить, что Ксенечка, дескать, явилась наводчицей всего этого чудовищного преступления! Что это она рассказала бандитам про расположение комнат, и сколько людей в доме, и где сейф. И объясняют, почему затягивают ее в это дело: якобы она в убийствах самое заинтересованное лицо: единственным наследником всего огромного состояния семьи Колевановых становится мой внучек Ванечка, а Ксения, значит, является до поры его совершеннолетия его опекуном! Она, дескать, и его, и себя обеспечила до конца жизни. Какой же тяжелый, ужасный бред!
Остужев был впечатлен рассказом женщины. Он мягко спросил:
– Чего вы хотите от меня? От нашего канала?
– А кто еще поможет, если в Следственном комитете заняли позицию: обвинить?! Выбить признание во что бы то ни стало! В тюрьме безвинного человека держат, молодую женщину!
– Но что мы можем сделать?
– Свяжитесь с убитыми. Они ведь только правду говорят – оттуда, с того света. Вот пусть и скажут все: Вадим, мать его, и отец, и бабушка: ни при чем здесь Ксюшенька! Не убивала она!
– Но ведь показания умерших для следствия никакого значения не имеют. Они просто не принимаются во внимание. На этот счет даже Верховный суд специальное разъяснение выпустил.
– Ну и что! Зато все узнают, все увидят: не виновата она! После этого вряд ли у следственного комитета рука поднимется дальше Ксюшеньку в СИЗО гноить!
– Так вы хотите, чтобы про убийство и то, какую роль в нем сыграла ваша дочь, по телевидению показали, на всю страну?
– Я теперь уже на все готова и на все согласна, чтобы только Ксенечку из тюрьмы вызволить.
– Я услышал вас. – Остужев научился у Чуткевича и других деловых людей, с которыми сталкивался, произносить тираду про то, что он их услышал. – Я поговорю с нашим начальством. Но вы должны понимать, Вероника Аркадьевна: от меня далеко не все зависит. Кто знает, пойдут ли нам навстречу руководители. Любой прямой эфир с умершими – очень затратная операция.
Женщина заплакала.
– Опять деньги… И вы денег хотите… А еще ученый. Всемирно известный.
