– Ну, вот и всё, красавчик. Теперь не сбежишь, – и уже обращаясь ко мне:
– Чего молчишь? Осуждаешь?
Осуждаю?
Я огляделась по сторонам. На стенах сплошь провода и лампочки. Огромный… Нет. Гигантский пульт управления, как на космическом корабле в одном из старых фантастических фильмов. Два кресла, на одном из которых сейчас лежал постанывающий Цезарь, а о другое облокотилась хозяйка этой лаборатории.
– Я думала, у вас тут саркофаг спрятан, – наконец, заговорила я. – А тут прямо лаборатория сумасшедшего ученого. Или зал для пыток… Тётя Поля, я его ненавижу, это правда. Он мне всю жизнь исковеркал… Но давайте не будем его мучить, а просто…
– Просто прирежем, чтобы не мучился? – хмыкнула женщина, а я смутилась.
Действительно. Что я предлагаю? Убить не могу, лечить не хочу… Подождать, пока сам умрёт?
– Святая простота, – Полина Ивановна подманила меня пальцем, – помоги взобраться. У меня сил не хватит.
Трясущейся старческой рукой она ухватилась за моё плечо и застонала громко, когда я обняла её за талию, чтобы помочь сесть в высокое кресло.
– Простите, – пробормотала я, испуганно глядя, как лицо старушки – старушки!! Кажется, с нашей последней встречи она состарилась ещё больше! – перекосило от боли. – Я не хотела.
– Не твоя вина, – отмахнулась она. Подышала хрипло с пару минут, а потом заговорила: – Так значит, ты – Адкина внучка. Так получается?
– Получается, – согласилась я без особой охоты, раздумывая над тем, сказать ли женщине о том, что быть её внучкой мне было бы гораздо приятнее. В конечном счете, решила не говорить, справедливо полагая, что эти слова её могут расстроить. Или разозлить. С Полиной Ивановной на сто процентов ни в чём нельзя было быть уверенной.
– А я все эти годы думала, что убила её, – проговорила хозяйка зелёного вагончика. – Корила себя. Видишь, даже наказание сама себе постановила: никаких саркофагов. Никакой красоты. К чертям собачьим молодость… Хотя кому я вру. Не за это я себя корила. Злилась, что сама Руслана прогнала. Останься он здесь, может, у меня ещё и был бы шанс, а так…
Она закрыла глаза и устало откинула голову на спинку кресла, а я молчала, потому что не знала, что сказать. Не знала, за что можно любить Руслана Стержнева в принципе. И в частности так, как тётя Поля. Бесконечно, безнадёжно, безответно.
– Вот же я дура, а? – она открыла один глаз, чтобы посмотреть на меня, а потом снова зажмурилась. – Дура и есть. Обидно только, что столько лет потратила впустую. Детей прогнала. Заперлась здесь, святую отшельницу из себя всё корчила…
Святую отшельницу? Я тихонечко покашляла, чтобы скрыть ехидный смешок. Уж на святую-то Просто Полина Ивановна походила меньше всего.
– А надо было жить, – продолжила она, не услышав моего кряхтения. – Жить, детей рожать. Внуков растить… Знаешь сколько во мне нерастраченной любви? Ого-го-го сколько! А любовь, Ольга, скажу я тебе, такая штука забавная. Она, если её передержать, превращается в злость. Как ты думаешь, я злая?
– Вы язвительная, ехидная, – пробормотала я. – Ворчливая ещё. Но точно не злая.
Тётя Поля хмыкнула.
– Не подлизывайся.
– Я не…
– Помолчи, – она вдруг прижала правую руку к левой стороне груди, словно пыталась успокоить разболевшееся сердце, а я заозиралась вокруг. Проклятье, если ей сейчас станет хуже, я же даже не знаю, как тут всё работает! Чем я смогу помочь?
– Эта комната и есть саркофаг, – словно прочитав мои мысли, снова заговорила Полина Ивановна. – Самый первый. Экспериментальный. Будешь смеяться, но его не Руслан изобрел, а Сашка Муравьёв. Страх, как боялся меня потерять. Трясся надо мной, что твой Север, плакал от злости, что люблю я не его, а всё равно трясся. Хороший мужик. Надежный. И дети у нас получились хорошие.
Полина Ивановна горько рассмеялась, а из соседнего кресла раздался громкий стон, оборвавший женский смех. Тётя Поля повернула голову в сторону нашего пленника и ласково спросила:
– Очнулся, охальник?
– Где я?
– Где-где? – Полина Ивановна задумчиво почесала подбородок. – Обойдёмся без рифмы. Скажем проще: тебя торжественно избрали на роль добровольца.
Цезарь приподнял голову и испуганно огляделся по сторонам.
– Это что? – он побледнел ещё больше, хотя мне казалось, что больше некуда. Всё-таки, пока я его сюда волокла, крови он потерял очень много. – Только не говорите мне, что та самая лаборатория, о которой говорил Зимовский, всё время была здесь!
– Не скажем, – охотно согласилась Полина Ивановна. – Потому что, во-первых, это не она. Душка Антошка предпочитает технологии сикров. А во- вторых, это, милый друг, саркофаг.
