Глава 8
Щенок был готов. И Мэтти тоже. Его первая собака, которая была ему другом все детство, прожила счастливую насыщенную жизнь, умерла во сне и была с почестями и грустью похоронена за огородом. Мэтти, скучая по Пруту, долгое время не хотел заводить новую собаку. Но теперь пришла пора. Когда Джин позвала его забирать щенка, — она сказала, чтобы он приходил немедленно, потому что ее отец был в бешенстве от собачьих проделок, — он бегом побежал к ней.
В доме Ментора он не был с прошлой недели, когда было Торжище. Ухоженный цветник, как всегда, пышно рос, цвели поздние розы, набухали бутоны осенних астр. Там он и застал Джин, которая, стоя на коленях, копалась совком в клумбе. Она посмотрела на него снизу, улыбнулась, но это была не та игривая, полная кокетства улыбочка, от которой он чуть не сходил с ума. Сегодня Джин выглядела подавленной.
— Он заперт в чулане, — сказала она Мэтти про щенка. — Ты захватил веревку, чтобы довести его до дома?
— Зачем она мне? Он сам пойдет. Я умею ладить с собаками.
Джин вздохнула, отложила совок и вытерла лоб, оставив на нем земляное пятно, которое показалось Мэтти очень привлекательным.
— Вот бы и мне научиться. Он совершенно неуправляем. Он так быстро растет, такой сильный и решительный. Совершенно вывел из себя отца, он хочет поскорее избавиться от этого дикаря.
Мэтти улыбнулся.
— Ментору приходится общаться со множеством дикарей в школе. Я и сам когда-то был дикарем, а приручил меня именно он.
Джин тоже улыбнулась.
— Я помню, каким ужасным оборванцем ты был, когда пришел в Деревню, Мэтти.
— Я называл себя Свирепейшим из Свирепых.
— Ты таким и был, — сказала Джин со смешком. — А теперь вот и твой щенок.
— Отец дома?
— Нет, он, как обычно, навещает вдову Хранителя Запасов, — ответила Джин со вздохом.
— Она хорошая женщина.
Джин кивнула.
— Да. Она мне нравится. Но знаешь, Мэтти…
Мэтти, который до этого стоял, присел на траву.
— Что?
— Можно я скажу тебе, что меня беспокоит?
Его захлестнула волна нежности к Джин. Ему давно нравились ее девчачье притворство, легкомысленность, очарование и лукавство. Но теперь он впервые почувствовал что-то новое. За всем этим он увидел молодую женщину. Джин, с ее спадающими на испачканный лоб кудрями, показалась Мэтту самым красивым человеком, которого он когда-либо видел. И теперь она говорила с ним, не дурачась и ребячась, как она это делала раньше, а разумно, по-взрослому и огорченно.
Он внезапно почувствовал, что любит ее, и это чувство он никогда не испытывал раньше.
— Я про отца, — сказала она тихо.
— Он меняется, да?
Мэтти и сам удивился: он еще не успел сформулировать эту мысль для себя, он никогда не говорил об этом вслух, а теперь вот взял и сказал. Он испытал странное чувство облегчения.
Джин тихонько заплакала.
— Да, — сказала она, — он обменял свою сущность.
— Обменял? — Мэтти не ожидал такого ответа, потому что не додумался до этого. — Обменял на что? — спросил он в ужасе и понял, что повторяет слова Ведущего Торгов.
— На вдову Хранителя Запасов, — сказала Джин, плача. — Он хотел, чтобы она полюбила его, вот и обменял. Он становится выше и сильнее. У него лысина заросла волосами, Мэтти. А родимое пятно исчезло.
«Ну конечно же! Точно!» — подумал Мэтти и сказал:
— Я заметил, но я не понимал.
Он обнял всхлипывающую девушку за плечи. Наконец она успокоилась.
— Я не знала, что он так одинок. Если бы я знала…
— Так вот почему… — Мэтти пытался привести мысли в порядок.
