— Нет, у него никогда не бывает «аварий». Это первое, чему он выучился.
Вождь откинулся на спинку стула и потянулся.
— Он будет тебе хорошим товарищем, Мэтти, как Прут. А знаешь, — продолжил он, — в том месте, где я провел детство, совсем не было собак. Вообще не было животных.
— Ни кур, ни коз?
— Никого.
— И что же вы ели?
— Мы ели рыбу. Много рыбы, у нас были питомники. И много овощей. А мяса совсем не ели. И питомцев у себя не держали. Я никогда не знал, каково это — держать у себя питомца. Или даже любить кого-то и быть любимым.
Это напомнило Мэтти о Джин.
— То есть вы никогда не любили девушку? — спросил он.
Он подумал, что Вождь рассмеется в ответ, но лицо молодого мужчины стало задумчивым.
— У меня была сестра, — сказал он, помедлив. — Я до сих пор думаю о ней и надеюсь, что она счастлива.
Он взял со стола карандаш, стал крутить его в пальцах и смотреть в окно. Казалось, его ясные голубые глаза способны видеть на большое расстояние, даже в прошлое и, возможно, в будущее.
Мэтти помялся. Затем уточнил:
— Я имею в виду девушку. Не как сестру, а… ну, в общем, девушку.
Вождь положил карандаш и улыбнулся.
— Я понимаю, о чем ты. Давным-давно была одна девушка. Я был моложе тебя, Мэтти, но в том возрасте, когда подобные вещи уже случаются.
— Что с ней стало?
— Она изменилась. И я тоже.
— Иногда я хочу, чтобы ничего никогда не менялось, — сказал Мэтти со вздохом. Тут он вспомнил, что хотел сказать Вождю. — Вождь, я ходил на Торжище. Я там до этого ни разу не был.
Вождь пожал плечами.
— Хотел бы я, чтобы все проголосовали за его закрытие. Я туда больше не хожу, хотя раньше бывал. Тогда это была глупость и трата времени. Сейчас еще хуже.
— Это единственная возможность получить что-то вроде «Игровой машины».
Вождь поморщился.
— «Игровая машина», — произнес он презрительно.
— Ну да, я хочу такую, — пробормотал Мэтти, — но Видящий мне запрещает.
Щенок направился в угол комнаты, принюхался, покрутился на месте, плюхнулся на пол и заснул. Мэтти и Вождь, улыбаясь, вместе наблюдали за ним.
— Дело не только в «Игровых машинах» и всём таком.
Мэтти думал, как лучше сказать, как описать это. Теперь в тишине, глядя вместе с Вождем на спящего щенка, он неожиданно для себя выпалил:
— На Торжище происходит что-то еще. Люди меняются, Вождь. Ментор изменился.
— Да, я заметил, он стал другим. Что ты хочешь мне рассказать?
— Ментор обменял свою сущность, — сказал Мэтти. — И мне кажется, другие делают то же.
Вождь наклонился вперед и внимательно выслушал Мэтти, который рассказал, что видел, что подозревает и что знает.
— Вождь дал ему имя, но я не уверен, что оно мне нравится.
Мэтти, который разнес все до последнего послания, вернулся домой к обеду. Слепой стоял у раковины и стирал какую-то одежду.
— И какое же это имя? — спросил он, поворачиваясь на голос Мэтти.
— Шкода.
— Хм, звучит неплохо. А что щенок думает по этому поводу?
Мэтти достал свернувшегося клубком щенка из-за пазухи. Большую часть утра щенок бегал по пятам за хозяином, но в конце концов его короткие лапки устали, и Мэтти пришлось остальную часть пути носить его.
Щенок заморгал (за пазухой куртки он заснул), и Мэтти спустил его на пол.
— Шкода! — сказал Мэтти, и щенок посмотрел на него. Его хвост бешено закрутился.
— Сидеть, Шкода! — скомандовал Мэтти. Щенок немедленно сел и стал внимательно смотреть на хозяина.
