На собрание пришли и новенькие. Мэтти заметил женщину, встреченную им накануне, а рядом с ней высокого светловолосого мальчика, должно быть Владика. Они стояли среди других новеньких, державшихся отдельно, потому что они еще не могли голосовать.
Совсем маленькие дети, которым все это было скучно, играли среди растущих поблизости сосен. Мэтти когда-то был таким, как они, — он был новеньким и не интересовался обсуждениями. Но теперь он стоял рядом с Видящим и другими взрослыми. И внимательно слушал. Он даже не взял с собой Шкоду, который обычно везде его сопровождал. Сегодня щенка оставили дома — когда они уходили, он скулил за закрытой дверью.
Теперь, когда жители Деревни собрались, стало очевидно, что происходит что-то ужасное, и от этого было страшно. Торжище было вечером, когда уже стемнело, поэтому Мэтти не заметил многих, он обращал внимание только на тех, кто подходил к сцене, как Ментор и женщина, почему-то жестоко обращавшаяся со своим мужем, когда они шли домой.
Но теперь был ясный день. Мэтти сумел рассмотреть всех и, к своему ужасу, увидел перемены.
Рядом с ним стоял его друг Рамон с родителями и младшей сестрой. Это его мать тогда хотела выторговать меховую куртку, но получила отказ. У них была «Игровая машина», так что одну сделку они уже заключили. Мэтти внимательно рассматривал семью своего друга. Он не видел Рамона с тех пор, как на днях предложил ему пойти на рыбалку, но ему сказали, что он плохо себя чувствует.
Рамон взглянул на Мэтти и улыбнулся. Но Мэтти понял, что его друг действительно болен, и у него перехватило дыхание. С лица Рамона пропал румянец и загар, он похудел и посерел. Стоявшая рядом сестра тоже казалась нездоровой; у нее как будто ввалились глаза, Мэтти слышал, как она кашляет.
Он помнил, что раньше, когда девочка так кашляла, мать наклонялась к ней и успокаивала. Но теперь Мэтти видел, что мать грубо потрясла ее за плечо и зашипела: «Ш-ш-ш!»
Люди говорили по очереди, и Мэтти по их словам понимал, кто из них заключил сделку. Некоторые из самых трудолюбивых, добрых и надежных людей теперь выходили на сцену и выкрикивали требования закрыть границы, чтобы «нам» (Мэтти поежился, слыша это «нам») не пришлось больше делиться.
«Рыба нужна нам самим».
«Наша школа слишком маленькая, чтобы принять и их детей. Только наших!»
«Да они даже говорить нормально не умеют. Мы не понимаем их».
«Им слишком много нужно. Мы не хотим заботиться о них».
И наконец: «Мы слишком долго это терпели».
Иногда на сцену выходил какой-нибудь житель Деревни, который не заключал сделок. Такие говорили об истории Деревни, о том, что все местные жители бежали от бедности и жестокости, а их охотно пустили в новое место.
Слепой выразительно описал день, когда его, полумертвого, жители Деревни принесли сюда, а потом долгие месяцы выхаживали до тех пор, пока он, пусть и слепой, нашел здесь свой новый дом. Мэтти подумывал, не стоит ли и ему выступить. Он хотел, потому что Деревня и для него стала настоящим домом и спасла его, но застеснялся. Но тут слепой заговорил за него:
— Мой мальчик пришел сюда шесть лет назад. Многие из вас помнят, каким был Мэтти тогда. Он дрался, ругался и воровал.
Мэтти понравилось, что он сказал «мой мальчик» — слепой так раньше не говорил. Но при этом смутился, оттого что все к нему повернулись.
— Деревня изменила его и сделала тем, кто он сейчас, — добавил слепой. — Скоро он получит настоящее имя.
Мэтти вдруг захотелось, чтобы Вождь, который все еще стоял на сцене, поднял руку, призвал к тишине, вызвал Мэтти, положил ладонь ему на лоб и объявил его настоящее имя. Иногда он так делал.
Вестник. У Мэтти перехватило дух, он очень хотел, чтобы так все и было.
Но вместо этого раздался другой голос:
— Я помню, каким он был! Если мы закроем границы, то нам больше не придется этого делать! Не придется иметь дело с ворами и бахвалами и теми, кто разводит на себе вшей. Мэтти, когда пришел, был вшивый!
Мэтти повернулся и посмотрел. Это была женщина. Он был потрясен. Как будто ему неожиданно дали пощечину. Это была их соседка, та самая женщина, которая сшила ему одежду, когда он только появился в Деревне. Он помнил, как стоял в своих лохмотьях, а эта женщина снимала с него мерку, затем надела наперсток и стала шить. Тогда у нее был мягкий голос, она что-то ласково ему говорила, пока шила.
Теперь у нее была швейная машинка, очень непростая, и множество рулонов ткани, из которых она шила изысканную одежду. А одежду для Мэтти, простую и грубую, теперь шил слепой.
Значит, и она заключила сделку и теперь обратилась против не только него самого, но и против всех новеньких.
Она подначила остальных, и теперь много людей кричали: «Закройте Деревню! Закройте границу!»
Мэтти никогда не видел Вождя таким огорченным.
Когда все закончилось и были подсчитаны голоса, Мэтти поплелся рядом со слепым домой. Поначалу они молчали. Что тут скажешь? Теперь мир
