Но вместо этого он сказал:
— Да, это лучший способ, наверное. Да и мазь твоя приятно пахнет. Мы намажем ей под носом, и запах не будет чувствоваться.
— И пойдем побыстрее, — предложила она.
— Да, мы пойдем так быстро, как только сможем.
Руки стало меньше жечь, теперь они просто пульсировали и болели.
Но во всем теле чувствовался жар и слабость, словно он заболел. Мэтти хотел предложить передохнуть, расстелить одеяло и полежать немного. Но раньше он никогда не останавливался на дневку. А теперь они совсем не могли себе этого позволить. Надо было идти вперед, идти в сторону зловония. Хорошо хоть вьюнов теперь не было.
Полил холодный дождь. Вдруг Мэтти вспомнил, как от влаги начинали кудрявиться волосы Джин. Несмотря на жуткий запах, который с каждой минутой становился все сильнее, он вспомнил, как пахло от нее, когда она поцеловала его на прощание. Казалось, это было так давно.
— Пойдем, — сказал он и махнул рукой Кире.
Вождь сказал слепому, что Мэтти и Кира переночевали и теперь идет второй день похода. Он еле слышно проговорил это, сидя на стуле, где приходил в себя. Сил говорить нормальным голосом у него не было.
— Хорошо, — весело сказал слепой, который ни о чем не подозревал. — А щенок? Как поживает Шкода? Ты видел его?
Вождь кивнул.
— Все с ним хорошо.
На самом деле щенку было лучше, чем Мэтти, и Вождь это знал. И лучше, чем Кире. Вождь видел, что у нее были трудности в первый день, когда Лес изранил и истыкал ее острыми иглами. Благодаря своему дару он увидел окровавленные ступни. Он видел, как она втирает мазь и морщится, и сморщился вместе с ней. Но теперь она неплохо справлялась. Он видел это, но не стал говорить слепому, что теперь Лес нападает на Мэтти.
И еще он видел, что худшее у них впереди.
Глава 17
К вечеру второго дня Мэтти был совершенно без сил, хотя знал, что до самого страшного еще один день пути. Его руки, обожженные соком, покрылись сочащимися волдырями, распухли и горели. Тропинка почти совсем заросла, и кусты цеплялись за него, царапали воспаленные ожоги, и он уже еле сдерживался, чтобы не всхлипывать от боли.
Он больше не мог обманывать Киру и говорить, что все в порядке. Он сказал ей правду.
— И что же нам делать? — спросила она.
— Я не знаю, — ответил он. — Наверное, можно попробовать пойти назад, но ты видишь — сзади тропинка уже полностью заросла. Не думаю, что мы сможем найти дорогу, да и второй раз я точно не пройду через эти вьюны. Посмотри на мои руки.
Он осторожно закатал свои изъеденные рукава и показал ей руки. Кира ахнула. Они уже не напоминали человеческие конечности. Они раздулись до такой степени, что кожа начала лопаться, а из трещин текла желтоватая жидкость.
— Мы уже приближаемся к середине, — объяснил он, — а когда пройдем ее, то начнем двигаться из Леса. Но нам еще долго идти, и, скорее всего, будет хуже, чем сейчас.
Стиснув зубы, бледная и испуганная, она пошла за ним, потому что выбора не было.
Когда наконец они пришли к пруду, где Мэтти обычно наполнял свою флягу и иногда ловил рыбу, он увидел, что вода застоялась. Чистая и прохладная вода теперь стала темной, в ней плавали мертвые насекомые, а запах был такой, что он мог только догадываться о его причинах.
Так что теперь их мучила жажда.
Дождь прекратился, но одежда их была липкой и холодной.
Запах усилился еще больше.
Кира помазала им обоим под носом и сделала повязки на лица, чтобы оградиться от запаха. Шкода прятался у Мэтти за пазухой.
Внезапно тропинка, та самая тропинка, по которой он всегда ходил, уперлась в болото, которого тут никогда не было. Из блестящей жижи рос рогоз с его острыми, похожими на ножи листьями. Обходного пути не было. Мэтти пристально смотрел на болото и пытался решить, что делать дальше.
— Кира, я срежу толстый стебель вьюна и сделаю из него веревку. Мы обвяжемся ей, чтобы, если кто-нибудь вдруг застрянет…
Нелепо сгибая свою распухшую руку, он достал нож и срезал длинную толстую плеть.
— Я привяжу ее, — сказала Кира, — я умею. Я столько узлов завязала на шерсти и нитках.
