лучших родов города.
Божественноликий, сидя между своим отцом и Камнеликим, переводил взгляд от стола к столу, но нигде не видел Наречённой. На сердце у него было неспокойно от этого, и он гадал, что могло с ней произойти. Может быть, она больна или в печали?
Железноликий, весёлый и жизнелюбивый, словно юноша, заметил, что его сын оглядывается по сторонам, и спросил его:
– Кого ты ищешь, сын? Кто-то не пришёл на пир?
Божественноликий зарделся как человек, не привыкший лгать, и проговорил:
– Да, одну сродницу. Я не вижу Наречённую.
– Нет, – возразил отец, – не называй её сродницей, это неправильно. А то покажется, что ты собираешься жениться на девушке, близкой тебе по крови. Называй её просто Наречённой – и для тебя, и для меня этого будет достаточно. А ты, сын, очень хотел бы её видеть?
– Да, конечно, хотел бы, – ответил Божественноликий. Но хотя глаза его всё ещё блуждали по залу, мысленно он уже покинул свой дом.
Железноликий сказал:
– Имей же терпение, сын, и вскоре ты вновь увидишь её. Тебе понравится эта встреча.
В этот момент в зал вошли девушки с кувшинами вина в руках. Они наполнили рога и кубки, а затем встали вдоль столов с обеих сторон и принялись болтать и смеяться с мужчинами и старшими женщинами. В зале было очень уютно: в очаге полыхал огонь, горело множество свечей, повсюду сидели и стояли девушки в ярких платьях, и все они были привлекательны и милы, а некоторых даже можно было назвать красавицами. Стены украшали вышитые ткани, и со своего места над троном, стоявшим у поперечного стола на возвышении, с вечной улыбкой смотрело вниз божество Лика.
Вдруг все услышали звук рога, прозвучавший очень близко от закрытой входной двери, и в дверь сразу же постучали. Железноликий, весело улыбнувшись, вскричал:
– Входите же, друзья вы или враги! Если враги, то храните священный мир святых дней, если, конечно, вы не враги всех родов и народов, а в таком случае мы перебьём вас.
Кто-то, знавший, что должно было произойти, засмеялся. Златогривый же, только недавно вернувшийся в город, удивился и нахмурился, а правой рукой даже схватился за рукоять меча. Весёлый народ Дола имел обыкновение устраивать в священное время разные представления, но сейчас юноша не догадался, что это было одно из них.
Дверь распахнулась, и внутрь вошли семеро. Двое из них были во всеоружии и в сверкавших доспехах, ещё двое несли литые рога, а другие двое держали что-то на блюде, покрытом отрезом богатой ткани. Седьмой же стоял пред ними, завернувшись с головой в тёмный меховой плащ.
Какое-то время они просто молча стояли. Когда же Златогривый увидел, сколько их было, на память ему пришли те люди с гор. На юношу обрушились сомнения и желания, иначе он сразу бы догадался, что это розыгрыш священных дней.
Те из гостей, кто держал в руках горны, теперь поднесли их к губам и протяжно затрубили. Тот же, кто стоял впереди, ухватился за свой плащ и сдёрнул его на пол – и все увидели девушку небесной красоты, одетую в сверкавшее золотом платье из тонкой ткани. Волосы её украшал лавровый венок. В руке она держала обнажённый меч с изящной позолоченной рукоятью и отшлифованным до голубого блеска клинком.
Божественноликий вскочил со своего места, уставившись на неё, словно его только что пробудили от причудливого сна. В какой-то момент юноше показалось, что это та самая девушка, которую он встретил в горах, и что одета она была так, как в последний раз, и он вскричал:
– Подруга! Подруга!
Отец юноши разразился громким смехом. Хлопнув сына по плечу, он сказал:
– Да, да, парень, можешь называть её и Подругой, ведь вы с самого детства с ней вместе играли, да и сейчас именно её ты искал по всему залу. Вот она, одетая этим вечером так, как подобает её красоте и достоинству. Да, поистине это Подруга!
От стыда Божественноликий сделался красным, как кровь, и опустился обратно на своё место. Теперь он понял, что происходило, – красавицей этой была Наречённая.
Камнеликий же, сидевший по другую сторону от юноши, всё это время проницательно смотрел на него.
Вновь протрубили горны, и Наречённая плавно вышла на середину зала. Нежный аромат, исходивший от девушки, плыл по согретому теплом очага дому, и её красота отдавалась любовью в сердцах всех собравшихся здесь. Наречённая остановилась у стола, стоявшего на возвышении. Те двое, что несли блюдо, поставили его на стол и сдёрнули покров – на блюде оказался священный праздничный кабан*. По обычаю, оставленному отцами, на этом кабане приносились клятвы о деяниях, которые должны свершиться в грядущем году. Наречённая положила свой великолепный меч близ блюда, обошла стол и села между Божественноликим и Камнеликим. Девушка нежно повернулась к Божественноликому. Она радовалась тому, что теперь его благородное лицо было таким же, как раньше. Он улыбнулся ей в ответ, ведь она была так прекрасна, к тому же он привык к ней с детства.
Те из гостей, что были вооружены, встали по обе стороны от блюда, а рядом с ними расположились и двое с рогами. Они вновь затрубили, а Старейшина поднялся и прокричал:
– Вы, сыны смелых, деяния которых стремитесь превзойти! Подойдите же! Возложите каждый свою руку на этот меч, коснитесь концом клинка священного кабана и поклянитесь в том, что лежит у вас на сердце!
