Вместе они пели:
Лучезарная нежно обратилась к Златогривому. Она рассказала ему, что эта песня сложена сказителями в память о набеге, случившемся в старые времена, когда сыны Волка ещё жили в Долине Теней. В ту битву и в самом деле их вела девушка.
– Раньше, – заключила она, – это считалось делом необыкновенным, но сейчас нас осталось так мало, что уже никто не удивляется тому, что женщины делают всё, что могут.
Так они говорили, и Златогривый был счастлив. Но ещё прежде, чем распили последний кубок (перед тем, как разойтись и заснуть), Могучеродный обратился к Божественноликому:
– Хорошо бы тебе проснуться завтра утром пораньше. Ты вернёшься не той дорогой, которой пришёл сюда. Лесомудрый и ещё один воин пойдут с тобой и покажут тебе путь через горы. Он сложный, но менее опасный, чем первый. Ты выйдешь к ущелью Реки Бурной и вниз по её течению спокойно доберёшься до своего города. Мы теперь друзья и соратники, а потому не будет вреда в том, что ты узнаешь наикратчайший путь в Долину Теней. Что ты будешь рассказывать о нас в городе – решай сам. Впрочем, надеюсь, ты не расскажешь о нас всё до того времени, как я сам приду в город на весеннюю ярмарку. А теперь мне нужно идти спать, ибо завтра, ещё до того, как полностью рассветёт, я должен буду отправиться на охоту, прихватив с собой человек сорок крепких воинов из числа наших.
– На какого зверя будете охотиться? – поинтересовался Златогривый.
– На того, что ищет наших жизней, – на смуглолицых, – ответил Могучеродный. – За последнее время мы научились находить их отряды. Они и в самом деле каждую неделю подбираются всё ближе к нашей долине. Если мы не поостережёмся, однажды они нападут на нас, и тогда не избежать резни. Потому-то мы и рыщем по диким горам и по лесам и нападаем на врага каждый раз в новом облике. Они не должны понять, что нападения – дело рук одних и те же воинов. Иногда, как сегодня, мы надеваем домотканину, словно крестьяне. Иногда на нас пурпур и золото, и тогда мы похожи на рыцарей из Стран Запада, а иногда мы нападаем в волчьих шкурах поверх блестящих доспехов, и тогда мы действительно становимся похожи на Призраков Пустоши. Хотя смуглолицые смелы, они боятся нас, в каком бы образе мы ни предстали пред ними. Каждый бой заканчивается их бегством, и мы преследуем и убиваем их – пусть воинов, которых враг приведёт в день великой битвы, будет меньше.
– А скажи, – попросил Златогривый, – когда мы нападём на Серебряную долину, невольники смуглолицых, что населяли те места до вторжения, будут ли они сражаться за своих хозяев или перейдут на нашу сторону?
– Смуглолицые не рискнут вложить оружие в руки своих невольников. Нет, невольники будут на нашей стороне. Хотя им недостаёт отваги, когда сражение окончится, они с радостью перережут глотки своим хозяевам.
– А что это за невольники? Я никогда не видел невольника.
– А я, – ответил Могучеродный, – повидал их достаточно в городах Запада. Я видел там рабов, которые имели власть над другими рабами и избивали их плетью. Видел и таких, которых не надо было особо заставлять работать. Но смуглолицые – совсем другие хозяева, их рабы ежедневно получают побои. Смуглолицые – они словно боровы, забредшие в цветочный сад. Всё, что только есть прекрасного, они оскверняют или уничтожают. Они хозяйничают в наших залах, как свиньи в хлеву. Они не ведают радости жизни, у них не бывает счастливых дней, и они ненавидят, когда счастливы другие. Вот поэтому-то их рабы и не знают покоя. Удары плетью – вот их награда за труд, и изнурительный труд – вот их утешение после побоев. Многих смуглолицые гонят в скалы, чтобы те добывали серебро, которого там видимо-невидимо. Из всех работ эта тяжелейшая, и те, кто её выполняет, получают ударов больше, чем другие. Лучше тебе не видеть их прежде, чем они станут свободными, а мы освободим их.
