его при виде девушки подскочило к горлу, и он поспешил к ней навстречу. Юноша взял её за руку, и ни слова не слетело с их уст, прежде чем влюблённые не обнялись и не поцеловались. Вокруг них не было ни души. Они перешли мост и оказались на лугу, через который шла дорога на восток.
Там росла густая трава и множество цветов: первоцветы, примула, шахматный рябчик, дикий тюльпан. Дикая слива уже почти отцвела, но боярышник был усыпан бутонами, уже белевшими кое-где. Утро было ясным, тёплым и безоблачным, но ночью стоял туман, и над лугами Дола, в самых влажных местах, ещё висела дымка. Трава и цветы отяжелели от росы, и Лучезарная, когда шла по лугу, сняла обувь чтобы не промочить её. Поверх котты на девушке было накинут тёмный плащ. Своё сверкающее платье она оставила в доме.
Влюблённые шли рука об руку, наслаждаясь тем, что были вместе. Взошло солнце, и длинные золотые лучи, проникая сквозь вершины высоких деревьев, падали на траву, по которой ступали влюблённые. С севера подул лёгкий ветерок. Божественноликий остановился на мгновение и, повернувшись к Солнечному Лику, произнёс слова молитвы в его честь. Лучезарная, отпустив руку вождя, украдкой взъерошила ему волосы.
Влюблённые продолжили свой путь. Ноги Божественноликого привели его помимо его воли в каштановую рощу у старой плотины, где недавно юноша встретил Наречённую. Тут он понял, куда идёт и, резко остановившись, покраснел. Лучезарная заметила это, но промолчала. Юноша заговорил первым:
– Вот красивое место, где мы можем сесть и поговорить, пока ещё не началась дневная работа.
Божественноликий свернул в сторону, и вскоре они вышли к зарослям боярышника, из которых поднимался огромный дуб. Только самые нижние из его ветвей начинали уже покрываться листьями. Рядом с дубом, но достаточно далеко, чтобы могли разрастись ветви, стояла дикая черёмуха, сплошь усеянная белыми, нежно пахнущими цветами. Здесь влюблённые и сели на ствол поваленного в прошлом году дерева; девушка сняла свой плащ, приложила обе руки к щекам юноши и долго, с наслаждением целовала его. Какое-то время счастливые влюблённые не произносили ни слова. Когда же они вновь обрели дар речи, первой заговорила девушка. Она произнесла:
– Милый мой Златогривый! Как же это удивительно, что мы с тобой так сильно изменились с того дня прошлой осени, когда я впервые увидела тебя! Иногда я думаю, что, когда ты тогда остался один, разве не смеялся ты, не потешался тайно надо мной, раз уж я не воспользовалась своей властью сделать так, чтобы ты теперь боялся меня, словно юнец. Разве не вспоминаешь ты нашу встречу и не смеёшься над ней? Ведь теперь ты стал великим вождём и опытным воином, а я осталась той, что была всегда – молодой девой из рода Сынов Волка. Разве что теперь я не страдаю безответной любви к тебе.
На губах девушки играла радостная улыбка, лучиками разбегаясь по сияющему лицу. Юноша смотрел на нею и думал, что её сердце переполняется счастьем, он даже удивлялся тому, что она так радуется встрече с ним. Он сказал:
– Да, я часто вспоминаю то утро в лесном доме и нас двоих там, словно на картине. Я и в самом деле смеюсь, но от блаженства, я никогда не потешался над той нашей встречей. Разве ты не казалась мне тогда божеством? Разве сейчас, вспоминая то время, я не на вершине блаженства? Ты же – ты была мудра тогда, да и сейчас твоя мудрость не оставила тебя. Ты кажешься мне божеством, и если мы изменились с тех пор, то, может быть, скорее ты подняла меня на свою высоту, чем спустилась ко мне?
Но тут юноша нахмурился.
– Только не говори мне, что вся твоя любовь к твоему народу и крепкая надежда на возвращение ему его величия, была лишь притворством. К чему тогда тебе любить меня сильнее именно сейчас, когда я стал вождём, а значит, могу приблизить осуществление твоей надежды и избавить тебя от твоей печали? Разве когда мы стояли у входа в бражный зал Долины Теней под изображением Волка, я не замечал слёзы в твоих глазах каждый раз, когда ты глядела на него? Я держал тебя за руку и чувствовал, как она дрожала, как ты вцепилась в меня. Ты вся переменилась в тот момент. Неужели это мне лишь показалось? Неужели всё это лишь обман?
– О, юноша, разве ты не сказал сейчас, что мы стояли там рядом, рука в руке, и во мне росла любовь к тебе? Разве ты не знаешь, что это также большая помощь нашему народу, раз увеличивает желание жить и чтить памятью умерших? Неужели кто-то будет жить и желать, а мы отринем желание и жизнь? Или вот на что ответь мне: отчего вчера в бражном зале ты был таким прекрасным вождём? Отчего о тебе одном были все девичьи помыслы? Отчего ты был своенравен, как бывают некоторые из нас? Разве я, милая твоему сердцу, не стояла там, глядя на тебя и радуясь? Разве нежность любви не вдохнула в тебя жизнь? Неужели же твой опыт воина и дальновидность были не более, чем маской? Неужели тебе безразлична судьба народа Дола? Разве ты бросишь детей своих праотцов и поселишься вместе с чужим народом?
Юноша, улыбаясь, поцеловал её и промолвил:
– Разве я не сказал, что ты мудрее дочерей человеческих? Видишь, какой мудростью ты наделила меня!
Девушка возразила:
– Нет, нет, в моей любви к моему народу не было притворства! Как можешь ты думать так, если прародители и мой род создали то тело, что ты любишь, и в голосе, который тебе кажется нежным, звучат их песни?
– Милый друг, я и не думал так. Я думал лишь о том, кто же я сам такой, как я сам был создан таким, что смог сделать тебя такой счастливой, что ты на какое-то время забыла мечты тех дней, когда мы ещё не встретились.
– О, как же счастлива, как же я счастлива! Но я и не была несчастной. Несмотря на все беды, я не испытывала гнетущего горя – передо мной
