но сердце моё охватила скорбь, ибо я увидел, как упорно ты искала слов и взглядов другого мужчины, который был легкомыслен с тобой. Я понял, что ты страдаешь от сомнений и страха. Он не знал этого, он не замечал этого, но это видел я.
По лицу девушки скользнуло беспокойство, и на глаза навернулись слёзы, но она сдержала их и произнесла самым обычным голосом:
– Когда же ты приходил в Дол, могучий муж? Мы не видели тебя.
– Я пришёл сюда, таясь, под чужим обличием. Но не задумывайся об этом, это не имеет значения. Позволь мне сказать тебе вот что, и послушай, что я тебе скажу. Вчера я видел тебя на улице – ты была похожа на призрак своего прежнего счастья, хотя и боролась с печалью, ибо я видел меч у тебя на боку, и нам сказали, что ты – о, прекраснейшая из женщин! – отдала себя на службу божеству-Воину.
– Да, это правда, – вымолвила Наречённая.
Юноша продолжил:
– Но лицо твоё было маской, надетой в толпе против твоей воли, ибо ты впервые увидела мою сестру Лучезарную. Рядом с ней шёл Божественноликий, рука держала руку, губы томились по губам – желание не было удовлетворено, но он был окрылён надеждой.
Девушка положила руку на подол платья, опустила глаза и дрожащим голосом спросила:
– В чём толк говорить об этом?
– Не знаю. Может, и есть толк, ибо я горюю и буду горевать, пока в горе ты, а в моих привычках бороться с горем, пока я не излечу его.
Наречённая обратила на юношу свой добрый взгляд и спросила:
– О, могучий муж, можешь ли ты разорвать силки, что опутали душу той, кого выдали её мечты? Ты можешь сделать так, чтобы в её сердце возросла надежда? Друг, признаюсь тебе: когда я выйду замуж, то выйду ради своего рода, не надеясь на радости брака. Если же каким-то случайным образом желание мужчины вновь войдёт в моё сердце, я буду бороться с ним, чтобы избавиться от него, ибо я знаю: это лишь пустая прихоть, что опутает, ранит и покинет меня, лишив радости и смысла жизни.
Могучеродный покачал головой:
– Ты думаешь так сейчас, но придёт день, когда ты будешь думать иначе. Или же тебе по душе твоя печаль? Послушай, она истощает и изнуряет тебя, ты должна возненавидеть её, бороться с ней, пытаясь сбросить её со своих плеч!
– Нет, не говори так! Я не люблю её, это не просто печаль – она обессиливает меня и истощает.
– Хорошо, я знаю, как сильно твоё сердце. Возьми же теперь мою руку – это рука друга – и вспомни, что я сказал тебе о моём горе, неотделимом от твоего. Поговорим ли мы о нём ещё? Уверен, что вскоре вновь увижу тебя, и буду видеть часто, раз уж Воин, который, похоже, благоволит ко мне, привёл меня к твоей дружбе. И ещё скажу тебе, друг, что в ней ты найдёшь как семена надежды, так и солнце желания, что ускорит их рост.
Могучеродный поднялся и встал перед девушкой, протянув свою руку, погрубевшую от рукояти меча. Наречённая приняла руку и, поднявшись так, чтобы стоять к нему лицом, произнесла:
– Послушай, мой друг! Я и не думала, что скажу кому-либо из людей то, что сказала тебе в этот час, не думала, что буду говорить о горе, изнуряющем меня, не думала, что позволю увидеть свои слёзы. Несмотря на твоё величие, я удивляюсь, что ты смог исторгнуть из моих уст эти речи, не рассердив меня и не заставив стыдиться, хоть я и плакала. И это ты-то, кого я не знала, пусть даже ты сам знал меня!
Но теперь нам лучше всего расстаться, тебе пора обратно, в дом Лика, где я когда-то так часто бывала. Я знаю – у тебя множество дел. Ты верно сказал: мы увидимся на войне. Теперь же благодарю тебя за твои слова, за то, что ты думал обо мне, и за то, что ты старался исцелить мою боль. Благодарю тебя. Благодарю тебя, ибо так печально показывать свои раны даже другу.
Могучеродный ответил:
– Наречённая, благодарю тебя за то, что ты выслушала мой рассказ, и однажды я отблагодарю тебя ещё больше. Пусть же сопутствует тебе удача на поле битвы и среди народа!
С этими словами он поцеловал её руку и, отвернувшись, пошёл прочь через луг и ручей, сердце его ликовало, и он был приветлив с каждым встречным. По мере того, как в нём росла радость, в нём росла и доброта.
Глава XXXVII. О народном собрании жителей Дола, народа пастухов и жителей Леса: выставляется знамя Волка
Настал день народного собрания. К холму, на котором оно проходило, со всех сторон, но по большей части из города, тянулись толпы людей. Лишь немногие жители Дола, бывшие на ярмарке, возвращались домой. Некоторые из пастухов и жителей западных окраин Дола принесли с собой лёгкие шатры, в которых и провели ночь на лугу у подножия холма. Ранним утром на запад по портовой дороге потекли людские потоки. Многие пришли так рано, что ещё оставалось время одним поговорить с друзьями и доброжелателями, а другим сходить в лес потешиться. Никто не собирался в отряды, как когда-то на воинском смотре. Только некоторые бравые воины вставали вместе под знамёна, сопровождая их к Холму народного собрания. Надо сказать, что все
