его клич. Затем он, прикрыв щитом голову, встал пред первой из ступеней. Смуглолицые же засмеялись, увидев, что на них вышел всего один воин, хотя в сердца их уже прокрался ужас смерти. Могучеродный победно засмеялся в ответ и поставил ногу на первую ступень, пронзив мечом горло одному из вождей смуглолицых, а затем бросился в толпу, рубя направо и налево и скидывая смуглолицых с лестницы, которая была узкой, словно тропинка, идущая вдоль утёса, висящего над неведомыми глубинами моря. Враги в ответ рубили и кололи нападавшего, но они стояли так тесно, что один меч задевал другой, и одно оружие служило щитом против другого. Смуглолицые шатались на опасном краю лестницы, а Сонный Шип жалил направо и налево, успокаивая их жаркую ярость. Как бы отчаянны ни были враги, сражаясь не на жизнь, а на смерть, всё же они боялись своего противника и моря гнева под собой. Они боялись сделать неверный шаг, а Могучеродный ничего не боялся. Он весь, от ступней, до кончика своего меча, был орудием убийства, и сердце его бешено колотилось от долго сдерживаемой ярости, только усиливавшейся, когда воин думал о Наречённой, о её ранах и о всех несчастьях, причинённых его народу смуглолицыми с самого Великого поражения.
Так он бил и колол, пока ему не показалось, что толпа врагов пред ним поредела. Головкой эфеса своего меча он ударил в лицо одного из вождей смуглолицых так, что тот свалился с лестницы прямо на копья воинов Дола, а затем Могучеродный пронзил Сонным Шипом грудь ещё одного воина, закрывавшего ему вход в зал, и тогда оказалось, что только один враг стоит у него на дороге. Воин поднял клинок, чтобы зарубить его, но ещё прежде, чем он опустил руку, прямо у самых его ушей прозвучал громкий клич:
– За Город и Лик! За Город и Лик!
Воин слегка отступил назад, взгляд его прояснился, и он увидел пред собой высокого Ликородного. Его длинный меч был обагрён кровью, а рядом, молча отдуваясь, стоял Божественноликий. Лицо вождя было бледно от свирепой ярости битвы и усталости, которая, наконец, одолела его. Трое воинов стояли на самом верху лестницы, а вокруг них не было ни одного живого.
Божественноликий обернулся к войску и прокричал:
– Знамёна, вперёд! Волк вернулся домой! В зал, о, божественный род!
Воины заполонили лестницу и толпой вошли в Чертог Волка, над их головами реяли знамёна. Первыми шли военный вождь, Могучеродный и Ликородный, за ними следовали трое освобождённых невольников: Волчий Камень, Божественный Пастух и Копейный Кулак, а с ними и Даллах. Даллах и Волчий Камень были ранены в битве. Затем все вместе вошли воины Лика и сыны Волка, принимавшие участие в атаке рыночной площади. С ними шли Камнеликий, Приручивший Лес и Лучница и вели с собой Лучезарную. Теперь она опять пришла в себя, хотя всё ещё оставалась бледной, глаза её горели, когда она переступала порог Чертога.
Внутрь вошло уже много людей, и у вошедших первыми было время, чтобы убрать оружие и оглядеться – у Могучеродного и других из тех, кто помнил, каким был этот зал в прошлом, вырвался яростный крик. Чертог, когда-то прекрасный, теперь стал жалок, его осквернили: шпалеры сорвали, расписанные стены замазали, и чужеземные убийцы намарали на них злодейские знаки. Пол, когда-то блестевший шлифованными горными камнями и устланный цветами, источавшими нежный аромат, выглядел теперь, словно логово троллей-людоедов из пустошей. С потолочных балок резного дуба и каштана свисали уродливые связки лохмотьев и безобразные символы волшбы смуглолицых. А дальше и выше всего, с последней из потолочных балок над возвышением, свисали тела четырёх воинов. Старейшие из сынов Волка сразу узнали в них набальзамированные тела четырёх своих славных вождей, что были убиты в день Великого Поражения. Воины вскричали от ужаса и ярости, увидев, как они раскачиваются под потолком в том же вооружении, в каком их видели в последний раз.
Первого из них звали Дар Земли. На щите его был изображён зелёный круг мира, опоясанный морским змеем. Вторым был старший Могучеродный – дядя младшего. На щите его был изображён дуб и лев. Третьего звали Умножающий Достаток. На его щите был изображён золотой пшеничный сноп. И был с ними тот, кто носил некогда знаменитое имя – Волкородный*. На его щите был изображён боевой топор. Их тела были запылены и осквернены. Глаза были выколоты, уста ухмылялись разрезом в тусклом свете чертога. Победоносное войско смотрело на них в тишине – всех поразила эта ужасная картина.
Под телами вождей, на возвышении, стояли те, кто остался от войска смуглолицых. Они, потеряв рассудок от неизбежной смерти, потрясали оружием и с визгливым смехом указывали вошедшим на давно уже мёртвых вождей. Смуглолицые кричали на языке Дола, чтобы вожди спустились и провели своих дорогих родичей к престолу, а воинов Волка они просили сражаться получше, а потом заняться возрождением жизни, чтобы род их весело жил на земле.
С такими насмешками смуглолицые подняли оружие и с воем бросились на воинов навстречу верной смерти, и она не заставила себя ждать. Мечи сынов Волка, топоры воинов Леса и копья воинов Дола вскоре покончили с жизнью этих мучителей людей.
Глава XLVIII. Песня в зале народных собраний
Воины Волка перешагнули через тела убитых врагов и поднялись на возвышение своего дома. Могучеродный вёл за руку Лучезарную. Его меч лежал в ножнах. Лицо юноши стало спокойным, хотя на нём ещё оставалось суровое и грустное выражение. Как только он ступил на возвышение, через
