Она решила последовать примеру американских киногероинь, которых спасало от пены дней путешествие на Восток. Приближался сезон цветения сакуры, и это показалось Марии добрым знаком. Впервые за много лет она взяла отпуск и отправилась в Страну восходящего солнца.
— Я не собиралась только смотреть на лепестки три недели. — Она усмехнулась. — Хотелось свободы. Просто забыть обо всем, почувствовать себя живой, позволить себе все, что раньше запрещала, потому что хорошие девочки так не поступают. Мне нужна была встряска.
Возможность сломать барьеры представилась даже раньше, чем она ожидала. В баре отеля Мария познакомилась с молодым японцем.
— Вообще японцы довольно страшные, если на улицах присмотреться, но этот был как с картинки. Уже тогда, с первой встречи, я знала, что это не любовь на всю жизнь. Да мне и не хотелось — после всего, что было. Хотелось именно курортного романа под сакурами — только для меня, сейчас, не на будущее. Когда он предложил съездить в провинцию и пожить в отеле с горячими источниками, мы знали, для чего туда едем. Нет, это я думала, что знаю.
Мария не добралась даже до отеля — отключилась в машине. Сон был нездоровым, слишком крепким. Такой могла вызвать только таблетка, вовремя оказавшаяся в питьевой воде.
Очнулась она в полутемном подвале. В воздухе пахло сыростью, за закрашенными окошками не было ни звука. Но главное, ее не просто связали, а примотали к какому-то столу, так что она и шелохнуться не могла. Мария лежала, прижавшись к нему животом, лицом вниз. Одежды на ней не было.
— Одна я оставалась недолго. — Голос звучал глухо, чувствовалось, что страх не отпускает ее до сих пор. — Открылась дверь. Вошли двое, я поняла по голосам. О чем говорили — не знаю, я по-японски выучила с десяток слов. Один голос принадлежал моему несостоявшемуся возлюбленному, второй человек, похоже, был старше. Я пыталась заговорить с ними, но они не обращали на меня внимания, как будто я была просто частью стола. Потом Акира, любовник этот чертов, отошел, а дед уселся на маленький стул рядом. Понятно, я думала об изнасиловании, о японцах сам знаешь что болтают. А вместо этого он начал резать мне спину.
— Резать? — недоверчиво переспросил Павел.
— Теперь-то уже понятно, что не резать. Но тогда я не знала, что происходит, и чувство было такое, будто он мне по коже скальпелем водит — чик- чик-чик. У меня татуировка есть, маленькая, на ноге. Я знаю, как они делаются. И то, что делал он, не было похоже на то, как набивают тату.
Терпеть такую боль Мария не собиралась. Она стала кричать и дергаться, Акира по-английски пытался ее успокоить, но она отказывалась слушать. Тогда ей что-то вкололи — и с тех пор вкалывали всякий раз, когда она приходила в себя.
Ее жизнь проходила как в тумане. Ей позволяли очнуться только для того, чтобы дать пройтись по темному подвалу. Но даже в такие минуты, под не выветрившимся до конца наркотиком, она чувствовала, как дикая боль обжигает спину. Ей казалось, что безумный старик просто срезал всю кожу и засыпал свежую рану солью.
— Хотя иногда он как будто жалел меня. — Она грустно улыбнулась. — Были моменты, когда я просыпалась, а Акиры рядом не было. Тогда он говорил мне что-то, тихо так, как будто успокаивал. Но по-японски, я ничего не понимала. И воды давал. Да, думаю, ему было меня жалко.
Мария потеряла счет времени. Она давно уже не спала просто так, только под действием химикатов. Она не знала, что с ней делают, и не надеялась уйти живой. Однако когда она в очередной раз проснулась, рядом никого не было. Ее привязали не слишком крепко, ей удалось дотянуться до странных инструментов, которыми работал старик, — чудных приспособлений из металла и дерева. Его кусачками она перерезала веревки. Дверь в подвал была не заперта. Мария схватила первую попавшуюся под руки рубаху, натянула на себя и выскочила из дома.
Она поняла, что находится где-то в глухой деревне. Добрый час она бежала от дома своих мучителей, пока не добралась до большой дороги и не остановила машину с американскими туристами. Они приняли ее, накормили, помогли вернуться в Токио.
— Они предлагали мне переводчика для разговоров с полицией, но я отказалась, — вздохнула Мария. — Когда я вернулась в отель, выяснилось, что меня не было почти три недели, через пару дней нужно было улетать. Номер был оплачен на все это время, мои вещи дождались меня там. Мне не хотелось связываться с полицией. Кто я для них? Русская шлюха, которая согласилась поехать в отель с первым встречным. Меня еще и пометили как шельму — так я тогда решила.
В отеле она наконец разглядела татуировку.
Мария действительно считала, что сумела сбежать. А вот Павел теперь в этом сомневался. Те, кто так ловко похитил ее, не могли быть настолько небрежны. Да и сбежала она, только когда татуировка была полностью закончена.
Выходит, все это было частью их плана. Но какого, для чего?
— Я увидела, что на спину мне накололи какую-то тетку, — продолжала Мария. — Тогда все было не так красиво, как сейчас, кожа опухла, и я решила, что на мне нарисовали местную проститутку, чтобы развлекать тех, кто меня купит. Оставшиеся дни в Токио я нос не высовывала из отеля, боялась. Да и чувствовала себя неважно — температура из-за этого проклятого тату поднялась. Посмотрела на сакуру, как же! За мной никто не следил и не охотился, но спокойно вздохнуть я смогла, только когда прилетела домой. Естественно, первым делом я бросилась удалять эту татуировку.
— В Японию ты летала в апреле, а в салон пошла в середине июня, — прервал ее Павел. — Я бы не назвал это первым делом.
— Мастера я нашла еще в мае, — грустно кивнула Мария. — Лучшего, Леньку… которого убили сегодня. Но он сказал, что сразу удалять нельзя. Это оказалось не просто тату, а тату в технике ирэдзуми, древней, сейчас ею уже никто не пользуется. Она травмирует кожу намного сильнее, чем современные
