— Не бойся, сейчас глаза привыкнут.
Глаза привыкли, стоило только зажмуриться, а потом поморгать по-совиному, как окружающий мир начал наконец обретать очертания. Мир был замкнут в четырех стенах, подсвечивался мутно-серым светом, просачивающимся сквозь щели в потолке. Но Алису интересовали не стены и не потолок, а голос.
Девочка сидела на дощатом полу, по-турецки скрестив ноги. Даже в скудном свете длинные волосы ее отливали медью, а на носу виднелась россыпь веснушек. Подол нарядного, в рюшах, платья едва прикрывал колени, и девочка то и дело тянула его вниз, разглаживала несуществующие складки.
— Ты кто? — спросила Алиса, разглядывая собственные стертые в кровь, но свободные от пут руки. — Где мы?
— Я Маруся. — Девочка улыбнулась, и в улыбке ее Алисе почудилась жалость. — Мы в погребе под сараем. Теперь это твой дом.
Всю жизнь Алиса мечтала о собственном доме, представляла, каким он будет уютным и светлым…
— Это не мой дом! — Захотелось вдруг вцепиться девочке Марусе в волосы и изо всей силы ударить ее прямо в конопатый нос, чтобы не врала и не пугала. — Это вообще не дом!
— Тише. — Маруся прижала указательный палец к губам. — Не надо кричать, он этого не любит.
— Кто? — Еще недавно ей было жарко и душно, а теперь вдруг стало холодно. — Кто этого не любит? — повторила она уже шепотом.
— Сказочник. — Маруся пересела поближе, снова расправила на коленях свое нарядное платье. — Он любит, чтобы было тихо. Он говорит, что волшебству нужна тишина.
— Сказочник — это тот, кто притащил меня сюда? — Зубы начали выбивать барабанную дробь. Алиса сжала челюсти.
— Не говори так, этого он тоже не любит. Он не притащил, а дал возможность перевоплотиться. Вот так надо говорить, чтобы не злить его. Ты не бойся, я тебя научу. Если его не злить, если попытаться ему понравиться, он разрешит тебе иногда подниматься наверх. Наверху лучше, чем здесь. Не так скучно. — Маруся вздохнула, из складок платья достала гребешок и принялась расчесывать свои удивительные, отливающие золотом волосы.
— Откуда ты знаешь?
Маруся пожала плечами.
— И я все про него знаю. Если ты скажешь, как тебя зовут, я буду тебе помогать.
— Алиса. Меня зовут Алиса. И… спасибо.
Сверху, прямо над их головами, послышались тяжелые шаги.
— Это он. — Маруся спрятала гребешок, проворно отползла в самый дальний, самый темный угол. — Не бойся, — послышался из темноты ее тихий шепот. — И не зли его.
В потолке открылся люк, и в подвале сделалось вдруг нестерпимо ярко. Так ярко, что спускающийся по лестнице человек виделся Алисе лишь черным силуэтом.
— Очнулась? — Его голос был бархатно-ласковый, совсем не злой.
Маруся говорила, что его нельзя злить, а если просто попросить…
— Дяденька, родненький, отпустите меня, пожалуйста! — Алисе и стараться не пришлось, чтобы получилось искренне. Страх сделал все за нее. — Отпустите…
— Тихо, дитя. — Крепкая рука схватила Алису за шиворот, потащила к лестнице. — Не надо меня бояться.
А она боялась! Как можно не бояться человека, у которого вместо лица уродливая маска, который уже сделал тебе больно и наверняка сделает еще больнее!
Маруся ошиблась, наверху был не сарай, а что-то похожее на столярную мастерскую. Точно такая же имелась в детском доме, в ней завхоз Митрич ремонтировал сломанную мебель. В этой мастерской тоже была мебель. В дальнем углу на дощатом постаменте стояла деревянная кровать с резным изголовьем. В воздухе остро пахло лаком. Наверное, запах этот шел из стоящей на верстаке жестяной банки.
— Сядь сюда, дитя. — Человек без лица толкнул Алису к деревянному стулу с высокой спинкой. — Дай-ка я тебя как следует рассмотрю.
Он присел напротив на корточки. Глаз в прорезях маски было не разглядеть, да она и не хотела их видеть…
— Хорошая девочка. — Шершавый палец прочертил полосу на Алисиной щеке. Почти ласково прочертил. — Ты моя сказочная девочка. Ты же будешь вести себя хорошо?
Она сглотнула колючий ком, кивнула.
— Надеюсь, ты любишь сказки?
Алиса уже и забыла, когда в последний раз ей рассказывали сказки. Наверное, очень давно, когда она была еще совсем маленькой.
— Любишь. Все дети любят сказки. — По голосу было слышно, что он улыбается. Это же ведь хорошо, что он улыбается?! — Вот, к примеру, я очень их люблю. У меня есть книга. Удивительная книга с удивительными картинками. Хочешь взглянуть?
— Хочу. — Она снова кивнула. — Очень хочу.
— Вот и прекрасно! — Определенно, он улыбался под своей страшной маской. И по голове Алису погладил ободряюще, а потом сказал: — Я тебе
