С совестью посложнее будет…
Иван Любенко
Знак сатаны
I
«Зима уже на исходе. Пройдет еще пара дней, и наступит последний холодный месяц. А там и весна. Город скинет с себя белое покрывало и, проснувшись, будет казаться серым и неумытым, как уставший солдат в окопе. А потом, через месяц-другой, приободрится и наденет парадный мундир. Тотчас же запахнет молодой травой, душистой сиренью, запоют скворцы, а высоко в небе беспокойные стрижи начнут вычерчивать латинские литеры: от простых «V» и «L» до замысловатых «X», «Y», «Z». Уже в апреле солнце будет греть не только землю, но и души горожан. Только все это будет позже. А пока Ставрополь укутался в снег, точно в плед, и тихо дремлет, как старый вояка перед камином. Что ему снится? Лихие сабельные атаки под началом доблестного генерала Ермолова? А может, первый бал в Офицерском собрании?.. Временами отставной офицер вздрагивает и просыпается, но опять проваливается в мягкий, как пух, сон. Его будит скрежет фанерных лопат, обитых для прочности тонкой железной полосой. Снег идет уже третий день. Дворники в овчинных тулупах и мохнатых шапках трудятся с ночи до утра. Отдохнут немного, попьют чаю и опять примутся за работу. А утром, когда в домах едва затеплятся желтые огоньки керосиновых ламп, Николаевский проспект будет прибран и готов к новому дню, как 81-й Самурский пехотный полк к парадному смотру. И даже оконные стекла, под стать городу-крепости, дадут морозу разрисовать себя витиеватыми узорами из былинных народных преданий.
Января 30 дня, 1909 года».
Присяжный поверенный Ставропольского Окружного суда Клим Пантелеевич Ардашев отложил дневник, поднялся из-за стола и стал рассматривать улицу.
Неожиданно перед домом остановились сани. Из них выбрался доктор Нижегородцев. По лицу медика было видно, что он чем-то озабочен. Расплатившись с возницей и отряхнув с пальто снег, частнопрактикующий врач шагнул к входной двери. Раздался звонок. Ардашев направился в переднюю, но горничная оказалась проворнее и уже принимала у гостя одежду.
— Простите великодушно, что потревожил вас в субботу, да еще в полдень. Всем известно, что в это время вы заняты литературными трудами. Однако я уже второй день не могу найти покоя. Тут, знаете ли, странное дело приключилось…
— И не думайте извиняться, мой друг. Пройдемте в кабинет. Там все и расскажете, и вишневой наливочки отведаете, — проговорил Ардашев и, повернувшись к прислуге, велел: — Варвара, нам, как всегда: осетинского сыру и вишневки, но только той, что приготовлена по рецепту Вероники Альбертовны.
— Так другую и не держим, — развела руками молодая и стройная горничная.
— Вот и хорошо, — отшутился Ардашев. — Нам другой и не надобно.
Не успел Нижегородцев усесться в кресло, как на маленьком столике появилось угощение.
Клим Пантелеевич наполнил рюмки и, сделав, несколько глотков, оттенил вкус наливки кусочком сыра. Доктор выпил разом, точно это была не наливка, а водка, и закусывать не стал.
Промокнув губы салфеткой, Ардашев заметил:
— Вижу, вы и впрямь не на шутку встревожены. Итак, я вас слушаю.
— Вы знали купца первой гильдии Тяглова?
— Это тот, что третьего дня застрелился?
— Он самый. Я тут странную деталь узнал: оказывается, перед смертью негоциант снял со счета в банке всю наличность. А потом пришел домой и покончил с собой. Те деньги так и не нашлись. В доме, конечно, были еще ассигнации, но они как лежали в сейфе, так и лежат.
— Может, из-за долгов?
— Да что вы! — Доктор даже подпрыгнул в кресле от возмущения. — Это ему все были должны! У него одной недвижимости в городе — дай Бог каждому…Нет, тут что-то другое…
— Простите, Николай Петрович, но для выяснения всяческих подозрений существует полиция, сыскное отделение, возглавляемое Ефимом Андреевичем Поляничко, судебные следователи, в конце концов… Вот они пусть и занимаются выяснением всех обстоятельств смерти. Вы-то чего
