– Неужто?.. Да, Венсан действительно доверяет мне, но он понимает, как я к нему отношусь. То же самое можно сказать и по отношению к доктору Франклин. Ведь для Венсана не является секретом, что в сердце у нас всегда будут стоять на первом месте его интересы.
Мне кажется, что Венсан доверяет вашей
– Вы полагаете, я потерял объективность?
– Послушайте, я не думаю, что она вообще у вас когда-либо была! Я до сих пор гадаю, как можно участвовать в проекте и оставаться объективным. Доктор Франклин – ученый. Если кто-то и способен сохранить беспристрастность, то именно она, но она вовсе не машина и не робот. У нее есть чувство собственного достоинства, она любопытная, эмоциональная… И не ее вина в том, что из-за своих черт характера она слепа к некоторым вещам. То же самое можно сказать и обо мне – да и вы не исключение! У вас есть свои собственные тайные помыслы, и ради них вы готовы на все. Но вы не занимаетесь проектом ради личной корысти: на мой взгляд, во многих отношениях ваша мотивация менее эгоистична, чем у остальных, но это не делает вас беспристрастным. А если вернуться к Венсану… что ж, единственная разница между вами и мной заключается в том, что вам будет глубоко наплевать на Венсана, если он не сможет продолжать работу. Здесь объективностью и не пахнет!
– Меня не удивляет, что у вас имеются некие колебания относительно моих мотивов. Но когда под сомнение ставится моя честность, я не собираюсь молчать. Я когда-нибудь лгал вам?
– Не сомневаюсь, тысячу раз. Просто не лгите Венсану – вот и все, о чем я прошу.
– Наверное, мне бы следовало почувствовать себя оскорбленным. А вам не приходило в голову выяснить все у мистера Кутюра? Интересно, считает ли он, что я его хоть в чем-то обманул? Задайте ему этот вопрос – и вы сразу же получите ответ. Мистер Кутюр – невероятно умен, и мы не можем даже рассчитывать на то, чтобы достичь его уровня.
– Мистер, будьте искренни хотя бы на минуту! Если бы Венсан сказал: «Нет, я больше не хочу заниматься роботом», разве вы бы не попытались заставить его продолжать участвовать в проекте? Вы бы незамедлительно прибегли к силе, к обману и шантажу!
– И кто кого сейчас обманывает? На ваш вопрос существуют два прямых ответа: одному вы не поверите, а второй представит меня одиозным изувером. Поэтому я могу показать себя черствым и лукавым человеком – либо честным, но жестоким и бессердечным душегубом. Вы сформулировали вопрос так, что не оставляете мне выбора. Пожалуй, я буду жонглировать понятиями и назову себя опасным, коварным шантажистом. Я придумал наилучший вариант, вы не находите? Надеюсь, вы простите меня за то, что я не доставил вам удовольствия услышать что-то другое.
К счастью, ваш вопрос является чисто гипотетическим, поскольку мистер Кутюр неоднократно заявлял нам обоим, что хочет продолжать работать над проектом. Но если в будущем мистер Кутюр пожелает разорвать контракт, вы получите исчерпывающий ответ на ваш вопрос, мисс Резник. Помимо прочего, тогда мы все увидим, действительно ли я соответствую вашим нелицеприятным характеристикам. А пока я надеюсь, что вы перестанете считать, будто разбираетесь в чаяниях и потребностях мистера Кутюра лучше его самого. Уверен, вы будете чтить и уважать желания человека, которого, как вы утверждаете, любите.
Документ № 182
«Мы поняли, что мир изменился в мгновение ока и уже никогда не будет прежним. Кто-то рассмеялся, кто-то заплакал, но большинство хранило молчание. Я вспомнил строки из древнеиндийского трактата “Бхагавад-Гита”. Вишну пытается убедить царевича в том, что тот должен выполнить свой долг. Дабы убедить его, Вишну принимает свое многорукое обличье и говорит: “Я – смерть, великий разрушитель миров, несущий гибель всему живому”. Полагаю, все мы в тот момент думали примерно то же самое».
Это не мои слова. Мне пришлось порыться в Интернете, чтобы отыскать точную цитату. Я помнила только: «Я – смерть, великий разрушитель миров, несущий гибель всему живому». Мы склонны романтизировать красивые изречения, и я всегда мысленно воображала, что Оппенгеймер произнес свою знаменитую речь, глядя на грибовидное облако ядерного взрыва. Однако он сказал ее в шестьдесят пятом году корреспонденту Эн-би-си во время съемок документального фильма. У него было двадцать лет, чтобы подумать о происшедшем.
На протяжении недели я размышляла об Оппенгеймере и «Манхэттенском проекте»[19]. Я не занимаюсь созданием бомбы, однако мне становится все труднее не обращать внимания на одну простую истину.
Я работаю над созданием невероятно мощного оружия. Но это – не та истина, от которой я прячусь. От такого никуда не денешься. Если честно, сейчас я стараюсь понять, насколько убийственным окажется оружие. Я сознаю, что оно может стать инструментом передела мира, в котором уже никогда не будет ни справедливости, ни намека на взаимопонимание.
Каждый день я вижу машину смерти – настолько могущественную и сильную, что перед ней не устоит никто и ничто.
Она функционирует, и мне страшно. По ночам она является ко мне в кошмарах. Не только я одна – все мы боимся ее. По утрам я прихожу в лабораторию спозаранку, потому что больше не могу спать и не желаю прокручивать в голове тяжелые мысли. И неизменно кто-то из ребят уже оказывается на месте или прибегает через считаные минуты после меня. Никто не хочет обсуждать это вслух, однако мы отлично понимаем, в чем дело.
Меня обычно преследует один и тот же сон: робот стоит надо мной, затем опускается на колено и наклоняется так, что его лицо оказывается в
