– Виртуальная реальность?
– Да.
– Вы лжете.
– Хорошо, что мы оба это понимаем, – улыбнулся Бергер. – Такие отношения называются честными.
Он намекал на их первый разговор, напоминал, что в основе их договора лежит правило – не задавать лишних вопросов. Тогда мужчина согласился. Наверное, потому, что в глубине души не верил словам Бергера. Сейчас же заказчик увидел результат и, несмотря на то что понял намек, не смог промолчать:
– Вы колдун?
– Я – художник, – негромко, но твердо ответил Бергер. – Я пишу картины по индивидуальному заказу. Таков мой дар и мой секрет: я могу написать мечту. Красками. На холсте. Специально для вас.
– Вы колдун.
– А вдруг я гипнотизер? – улыбнулся Бергер. – Вдруг все это время вы просто стояли рядом с картиной, воображая то, что вам дорого?
– Я помню, как вы помогли мне войти внутрь.
– Гипноз…
– Нет, все-таки колдовство.
Бергер чуть заметно вздохнул.
Ему очень хотелось повторить жест мужчины – провести пальцами по холсту, почувствовать неровность краски, ее тепло, ее силу… Хотелось так, что Бергер спрятал правую руку в карман, потому что давным-давно принял правило не прикасаться к чужой мечте и свято его соблюдал.
– Зачем препарировать тайну? – поинтересовался он после короткой паузы. – Зачем вам знать, как случилась эта картина? Зачем вам мой секрет, когда у вас своих огромное количество? Я обещал написать вашу мечту – я сдержал слово. А вы – сдержите свое. И наслаждайтесь индивидуальным раем.
– Я давно живу и много видел, – медленно произнес мужчина. – Но вам удалось меня удивить, Бергер.
– Спасибо.
Художник снова поклонился.
Когда-то его имя было известно широкой публике, о нем говорили, называли сверхновой звездой современного искусства. Персональная выставка в Манеже, две – в Доме художника, громкие похвалы от итальянских и американских галеристов… А потом он исчез. И теперь его имя знали только очень богатые люди, способные заплатить сверхъестественную сумму за одно-единственное полотно. Рассказы об особых картинах Бергера передавали друг другу негромким голосом и только тем, кому доверяли. Ибо речь шла о том, что невозможно объяснить классической физикой.
Особые картины Бергера отражали мечту заказчика.
– Оговоренная сумма будет переведена вам в течение часа.
– Прекрасно. – Бергер помолчал. – Теперь, с вашего позволения, просьба: пожалуйста, не входите в картину при посторонних. У людей могут появиться ненужные вопросы, а это не в наших интересах.
– Вы уже говорили об этом, – кивнул мужчина. – А как быть с выходом? Вдруг свидетель появится, пока меня не будет?
– Сколько бы времени вы ни провели внутри картины, здесь, в реальности, пройдет от двух до пяти секунд, не более, – ровным тоном ответил Бергер. – Об этом я тоже рассказывал, просто вы забыли.
– Да, забыл…
Точнее, тогда он просто не верил, вот и не обращал внимания на инструкции.
– То есть я могу оставаться внутри сколь угодно долго?
– Сколько вам заблагорассудится, – подтвердил Бергер. – Но предупреждаю: долгое пребывание в картине обязательно повлияет на ваше мировосприятие. Вы начнете путаться в реальности и сойдете с ума. Прецеденты были.
– Вы меня пугаете?
– Просто рассказываю. Я не заинтересован в проблемах, которые можно избежать обычным предупреждением.
– Разумно. – Мужчина помолчал, потом вновь прикоснулся к холсту – его неудержимо тянуло к нему – и поинтересовался: – Что станет после моей смерти?
В конце концов, он далеко не мальчик.
– Картина превратится в обычную картину, – ответил Бергер. – Ее душа умрет вместе с вами.
Punto
Если кто-то считает, что раннее утро – это романтичная пора, когда набежавший с речки туман тонкой вуалью прикрывает мир, воздух кажется вкусным, прозрачным, а день обещает только хорошее…
Тот ошибается.
