треуголкой, под которой прятались косматые, редко расчёсываемые волосы; традиционную рыжую бороду – длинную, с косичками – Жуто из-за жары остриг, превратил в короткую, едва прикрывающую подбородок, зато отпустил усы аж до самой груди. На борту Угрюмый носил свободные штаны чуть ниже колен, когда-то белые, но со временем посеревшие, рубаху с короткими рукавами и кожаный жилет с многочисленными карманами.
– Куда мы идём?
– На юг, – коротко ответил Муне.
– Далеко на юг?
– К Айсбергам.
– Так-так, – покачал головой Дорро. – А дальше?
– Куда уж дальше? – чуть нервно произнёс Муне. – За Айсбергами начинаются Ледяные берега, там «Архитектор» не пройдёт.
И хмыкнул.
Дорро почуял, что капитану самому тревожно, во всяком случае, его правой голове, и подобрался, потому что обычно Двойной никого и ничего не боялся.
– То есть мы дойдём до Айсбергов и повернём обратно?
– Почти.
– Мы идём на Каракатицу! – догадался Гейл. – Муне, ты ведёшь нас на проклятую Каракатицу!
– Зачем? – растерялся Эскотт. И даже сделал шаг назад. Машинально сделал, потому что никто, ни один моряк южных морей и даже ни один моряк Прелести, не мог спокойно слышать это название: остров Спящей Каракатицы.
Самое зловещее место Океана.
Мрачная обитель ужаса, расположенная в центре моря Беспощадности.
А самое интересное заключалось в том, что никто на свете не мог с уверенностью сказать, какое именно зло скрывается на острове. Что это за Каракатица и почему она спит? Сможет ли она проснуться и что тогда будет?
События, которые привели к появлению этого мрачного пятна на карте волшебного мира, произошли настолько давно, что нынешние жители Прелести пересказывали друг другу легенды о легенде, не имеющие никакого отношения к истине. Говорили, что на безжизненном острове феи заточили ужасное чудовище, способное обратить землю в воду и превратить мир в один огромный Океан; ещё шептали, что там таится Древнее Проклятие, страшный прародитель всех Тёмных Сил, однажды прорвавшийся в Прелесть, а ещё – что на том клочке суши открыты врата в ужасный мир, настолько плохой, что по сравнению с ним даже Плесень кажется благодатной страной, населённой дружелюбными жителями.
Говорили об острове Спящей Каракатицы много. А боялись – ещё больше. Боялись так сильно, что даже старшие офицеры пиратского корабля не стали скрывать страх:
– Что ты наделал? – испуганно спросил Дорро. – Как ты мог?
Двойной Грог поджал губы на обеих головах.
– Зачем ты согласился на эту работу? – осведомился побледневший Гейл.
– Она хорошо оплачивается, – пожал плечами Двойной. – И очень перспективна.
– Мёртвым деньги не нужны, – категорически заявил Эскотт. – Нужно возвращаться.
– Я согласен с Варраксом, – хрюкнул гном. – Прикажи рулевому ложиться на обратный курс.
– Нет, – качнул головой Муне.
А Уне кивнул, подтверждая слова правой головы.
– Я не собираюсь подыхать ради какой-то легенды! – Дорро топнул ногой.
– Тебе и не придётся.
– Никто не возвращался с Каракатицы!
– Никто не возвращался, потому что никто до неё не добирался! – парировал Грог. – Всех перехватывали сторожевые корабли.
– В море Беспощадности запрещено заходить без разрешения Двора Непревзойдённых, – напомнил Гейл. – Если нас поймают, то повесят.
– До сих пор нас никто поймать не мог, – хихикнул Муне.
– До сих пор мы не лезли в пекло, – отрезал Эскотт. – Мы нападали и убегали, и не связывались с линейными кораблями. А возле моря Беспощадности, хочу тебе напомнить, дежурят именно они – линейные! Самые большие корабли в мире!
– Всё будет хорошо, – едва слышно прошептал Уне.
И Дорро, который как раз набирал в грудь воздух, собираясь продолжить выступление, резко умолк.
А Угрюмый Гейл ухватил себя за подбородок и глубоко вздохнул.
Пираты, разумеется, знали о проницательности слепой головы и её умении видеть будущее, поэтому очень серьёзно отнеслись к услышанному.
– Мы вернёмся живыми? – тихо спросил Эскотт.
