вела извилистая и, как мне показалось, сильно изъезженная дорога. Спешившись, я ступила на каменистый уступ, пытаясь определить, как спуститься с него вниз, в долину. Сильный порыв ветра растрепал мне волосы, полоскал подол юбки. Вдалеке я увидела что-то, облако пыли, но не такое огромное, как поднятое стадом бизонов, да и двигалось оно медленнее.
Когда всадники приблизились, я поняла, что их там не меньше двух сотен, но все еще не могла различить цвета флагов. Или у них не было ни знамени, ни вымпелов? Откуда они, из Морригана или из Дальбрека? Сейчас мне было все равно. Я заметалась, ища спуск, но с этой стороны уступ обрывался отвесно. Я перебралась на другую сторону, чтобы попытаться спуститься там, и увидела еще солдат, едущих с другой стороны – этих было гораздо меньше, всего человек тридцать. Я прищурилась, всматриваясь, и заметила красные искорки. Морриган! А вскоре я уже могла разглядеть их лошадей. Впереди скакал гнедой тобианец с белой гривой.
Венданцы.
Всадники быстро сближались, но между ними проходил каменистый язык, а значит, они не знали, что их ждет впереди. Вальтера срочно необходимо предупредить.
– Лия.
Я резко развернулась. У меня за спиной стояли Каден, Эбен и Финч.
– Нет! – крикнула я. – Только не сейчас!
Я побежала по уступу прочь от них, но Каден настиг меня в два прыжка и схватил за руку. Он так дернул, что ткань рубашки треснула.
– Нет же! – не унималась я. – Я должна их остановить!
Каден обхватил меня обеими руками и крепко прижал к груди.
– Нет! – кричала я. – Там, внизу мой брат! Пусти! Их же всех убьют!
Венданская армия уже почти подошла к камням. Несколько секунд, и они наткнутся на отряд моего брата – три сотни против трех десятков. Я просила Кадена выпустить меня. Брыкалась. Молила. Рыдала.
– Отсюда не так просто попасть туда, Лия. Пока мы туда доберемся…
Венданская армия огибала каменный выступ.
Я рвалась из рук Кадена.
–
Но ветер бросал мои слова обратно мне в лицо. Было слишком поздно.
Мир вокруг меня внезапно изменился, движения из стремительных вдруг стали неестественно плавными, замедленными, звуки приглушенными – как во сне. Но это был не сон. Я видела, как встретились военные двух королевств, и тех и других встреча захватила врасплох. Я видела, как рванулся вперед молодой человек на белогривом гнедом жеребце. Юноша, сила и храбрость которого были мне известны. Юноша, который все еще любил, но был снедаем тоской и отчаянием. Тот, кто с легкой усмешкой брал меня с собой за карточный стол, щелкал по носу, защищал от всех обидчиков, учил меня метать нож. Мой брат. Я видела, как он выхватил меч, готовый восстановить правосудие и отомстить за Грету. Я видела, как пятеро противников выхватили свои клинки и бросились на него. Взмах меча, другой, третий. Вальтер пошатнулся в седле. А потом последний меч вонзился ему в грудь, завершая начатое. Я смотрела на то, как погиб мой брат, Вальтер.
Они падали, один за другим – на каждого бросались трое, четверо, пятеро – бойня, а не сражение. Ветер безжалостно доносил до нас каждый крик, каждый звук. А потом стало тихо. У меня подогнулись ноги, как будто их и вовсе не было, и я рухнула на камни. Крики и стоны стояли у меня в ушах. Я рвала волосы и одежду на себе. Руки Кадена схватили меня, не давая броситься вниз с обрыва.
Наконец, я бессильно осела в его руках и посмотрела вниз, в долину. Весь отряд был перебит. Венданцы не берут пленных. Я опустилась на землю, обхватив себя за плечи.
Каден по-прежнему не отпускал меня. Он сел рядом, убрал мне волосы с лица, крепко прижал и стал тихонько покачиваться вместе с мной, нашептывая на ухо: «Лия, мне очень жаль. Прости. Мы ничего не могли сделать».
Не отрывая глаз, я смотрела на валяющиеся тела, на неестественно изогнутые руки и ноги. Конь Вальтера лежал рядом с хозяином. Каден медленно разжал руки, освобождая меня. Я опустила глаза на разорванную рубашку, увидела на открывшемся плече коготь и лозу, почувствовала горечь желчи в горле, как щиплет нос, услышала удушающую тишину. Продолжая раскачиваться, я разгладила на коленях юбку и качалась, качалась, как будто ветер уносил всё, что от меня осталось.
Так я сидела часами, годами, ветер становился ледяным, как зима, день становился ночью, потом снова приходил ослепительный свет, обнажающий детали. Я закрыла глаза, но детали были такими яркими, что проникали под веки, настойчиво, требовательно, вытесняя память всей моей жизни кровавым
