горланил Гриз. Он был единственным из них, кто не говорил по-морригански. Малик и Финч изъяснялись с сильным акцентом, зато у Эбена речь была почти такой же безупречной, как у Кадена.
Кони, будто почуяв, что в этом месте мы остановимся на ночлег, оживились и перешли на рысь. Когда мы подъехали ближе, я разглядела за одним из валунов крошечный чистый прудик. Место для привала было выбрано не случайно. Они знали эти края не хуже, чем знают пустыню любые стервятники.
– Здесь, – только и сказал мне Каден, слезая с лошади.
Я последовала его примеру, стараясь не морщиться. Не хотелось выглядеть в их глазах
– Я зайду за камни по своим делам. За мной не ходите.
Эбен упрямо вздернул подбородок.
– Будто я бабьих задниц не видывал.
– Ну, а мою не увидишь. Стой здесь.
Малик расхохотался – я впервые слышала его смех – а Финч хмуро потер плечо и швырнул на землю окровавленную тряпицу. Разумеется, у него был на меня зуб. Очевидно, рана была чистой и не нагноилась, иначе мое положение осложнилось бы куда сильнее. Я пожалела, что и в самом деле не смочила лезвие ядом.
Сделав большую петлю вокруг Гриза, я отправилась за камни и, найдя укромную пещерку, уединилась там.
Я вышла из тени, размышляя о своей судьбе. Если бандиты хотели меня убить, они бы уже это сделали. Каковы же их намерения? Присев на плоский камень, я поглядела на вершины холмов приблизительно в миле от нас. Или в трех милях? На такой плоской равнине расстояния были обманчивы. Смогу ли я сориентироваться в темноте, если попытаюсь бежать? А что потом? Чтобы выжить в пустыне, мне не обойтись без ножа и фляги с водой.
– Лия?
Из-за валунов показался Каден, в меркнущем свете он не сразу заметил меня. Я смотрела, как он подходит ближе. Его двуличие поразило меня до глубины души и оскорбило, но жгучая, огненная ярость, которая взорвалась у меня в душе утром, сейчас сменилась глубокой тупой болью. Я так верила ему…
Каден медленно приближался, а у меня в памяти возникали все новые воспоминания о нем, словно вышивка, которую повернули ко мне изнанкой, выставив напоказ узлы и уродливые пересечения нитей. Всего пару недель назад я лечила ему плечо. Всего несколько ночей назад Паулина сказала, что у него добрые глаза. Всего две ночи назад я танцевала с ним, и только вчера поцеловала его в щеку на лугу.
Если бы я тогда знала, что значат эти слова для Кадена. Я отвернулась. Как он мог так одурачить меня, настолько втереться в доверие? Сухой песок хрустел под его сапогами. Шаги размеренные, неторопливые. В нескольких футах он остановился.
Отчаяние захлестнуло меня с новой силой.
– Скажи хотя бы, – хрипло прошептала я. – Ты и есть убийца, подосланный из Венды убить меня?
– Да.
– Почему же тогда я все еще жива?
– Лия…
– Скажи правду, Каден. Пожалуйста. Я сдержала свое слово и еду с вами, не оказывая сопротивления. Я немногого прошу взамен.
Мне стало безумно страшно: вдруг впереди для меня приготовлено нечто, что страшнее смерти.
Он сделал еще шаг и остановился прямо напротив меня. Лицо его смягчилось, в нем проступили черты прежнего Кадена. Наверное, оттого, что сейчас его не могли видеть его товарищи.
– Я решил, что ты принесешь Венде больше пользы живая, чем мертвая. – ответил он.
– В таком случае ты крупно просчитался, – отозвалась я. – Важные государственные тайны мне неизвестны. Да и выкуп за меня давать откажутся.
– Твоя ценность в другом. Я сказал остальным, что ты наделена даром.
– Что ты сказал? – Я прижала ладони к вискам. – Так ты солгал своим…
Каден схватил меня за запястья, рывком поставил на ноги и притянул к себе почти вплотную.
– Только так я мог спасти тебя, – прошипел он, понизив голос. – Это понятно? Поэтому
Ноги у меня стали как ватные.
– Если ты не хотел убивать меня, почему просто не уехал из Терравина? Сказал бы, что дело сделано, и они бы ничего не узнали.
– Чтобы позволить тебе вернуться в Сивику и заключить союз с Дальбреком? То, что я пожалел тебя и не стал убивать, не означает, что я готов предать свой народ. Никогда не забывай об этом, Лия. Венда превыше всего. Даже тебя.