угодить в аномалию, а может, просто устал и хотел как можно скорее отдохнуть.
Шагов через сто мы поравнялись с полусгнившим забором первого в заброшенной деревеньке дома. Повсюду виднелись следы давным-давно ушедшей из этих мест цивилизации: косые столбы ЛЭП с лежащими на земле проводами, рыжий от ржавчины «москвич» с открытыми дверцами и капотом, опрокинутый набок грузовик с обугленными досками кузова, продавленной крышей кабины и лохмотьями резины на чёрных от копоти колёсах. В кабине ЗИЛа что-то жидкое зеленовато мерцало и булькало. Иногда из лужи поднимались болотного цвета пузыри, подплывали к двери, будто изъеденной кислотой, и лопались с приглушёнными хлопками, разбрызгивая по кабине похожие на слизь ошмётки.
Из соседнего проулка выглядывал зелёный с рыжими пятнами нос БТРа с прицепленным к проушине буксировочным фалом. Со скрученного в петлю троса почти до земли свисали длинные пряди какого-то красноватого мочала. Стена дома, за которым пряталась бронемашина, была вся в чёрных, извилинами, разводах. Из пробоины в крыше росло дерево с непомерно толстым стволом и тонкими изломанными ветками без листьев, но с мотками чего-то похожего на блестящую проволоку.
Байкер подвёл меня к дому с гнилым крыльцом и развалившейся трубой. Шифер на крыше давно уже потрескался и кое-где прохудился. Некогда тщательно выкрашенные стены облезли. Там, где штукатурка отвалилась, проглядывали ряды неровной кирпичной кладки с торчащими из швов железными штырями. Эти проплешины в основном шли под окнами, сквозь пыльные стёкла которых с трудом просматривались стены с невзрачными обоями в мелкий цветочек.
– Иди осторожно, держись левой стороны, – предупредил меня Байкер и первым ступил на трухлявые доски крыльца. Растрескавшаяся от времени и непогоды древесина опасно затрещала под ногами моего проводника, но выдержала и не сломалась. Зато после каждого его шага в воздух поднимались похожие на пыль опилки и долго плавали там, медленно опускаясь на полусгнивший настил.
– А почему пыль так странно себя ведёт? Это как-то связано с твоим предупреждением? – спросил я, стараясь поставить ногу точно на след проводника.
– В центре крыльца «подкидыш» примостился – довольно слабый, но покалечить может не хило. Приятель Шпалы однажды умудрился здесь руку сломать: ступил не на ту половицу – и на тебе – отлетел аж к колодцу. – Байкер махнул рукой в сторону торчащего из земли железобетонного кольца. – В доме тоже есть аномалии, так что держи ухо востро.
Байкер с шорохом вытащил из нагрудных ножен армейский клинок, приставил острие к почерневшей от плесени двери, толкнул. Петли противно завизжали, стряхивая с себя чешуйки ржавчины, дверь приоткрылась на несколько сантиметров. Байкер боком, словно краб, переступил через сильно стёртый порог. Прижимаясь спиной к стене, проводник приставным шагом добрался до входа в соседнюю комнату, махнул мне рукой: давай!
В точности повторяя его движения, я заскользил вдоль стены, не сводя глаз со сверкающего синими искрами огромного клубка молний. Скворчащая, как сало на сковородке, аномалия занимала почти всю комнату. Ионизированный «разрядником» воздух пощипывал кончики пальцев, нос и мочки ушей. Волосы до того наэлектризовались, что я чувствовал, как они шевелятся на голове.
Наконец левой ладонью я нащупал шершавый от облупившейся краски наличник. Ещё два коротких шага – и я оказался в соседней комнате. Здесь не было аномалий, зато в потолке зияла огромная дыра, из которой свисали похожие на лыко длинные бороды опалесцирующего лишайника. Там, где они касались пола, доски сильно почернели и казались обугленными. Вдоль правой стены половицы вообще отсутствовали. Через равные промежутки виднелись брусья с торчащими из подгнившего дерева ржавыми гнутыми гвоздями.
Стараясь не задевать косматые пряди, Байкер прошёл к дальнему углу, где валялись сваленные в кучу тряпки и обломки мебели. Поднял с полу деревяшку, разворошил хлам и ухватился за железное кольцо, привинченное к обколоченному жестью квадратному люку.
Сталкер первым спустился в подвал, зацепил ногой загромыхавшее тут же ведро, что-то откуда-то с шумом уронил, чертыхнулся. Потом раздался приглушённый щелчок, и тёмный провал озарился электрическим сиянием. Однако! Я и не ожидал, что в этой дыре могут быть подобные блага цивилизации.
– Эй, Журналист! Ты там заснул, что ли? Ёксель-моксель!.. Лезь сюда. И люк закрыть не забудь! – крикнул Байкер.
Осторожно обогнув ядовито светящиеся космы лишайника, я приблизился к люку, заглянул: грубо сколоченная лестница из берёзовых брёвнышек, бетонный пол и боковая стойка стеллажа из неструганых досок; на полках видны стенки дощатых ящиков с белой трафаретной маркировкой – буквы почти стёрты, не разобрать.
Я спустился на две ступеньки и опустил крышку люка, придерживая ладонью, чтобы не треснуло по голове. Преодолел ещё три тонких полешка лесенки, встал на пол, хрустя прилипшим к подошвам песком. Огляделся. Подвал оказался на удивление большим: света сорокаваттной лампочки с трудом хватало на то, чтобы разогнать сгустившийся до почти абсолютной черноты мрак по углам, который ворочался там, будто дышал, то вырастая до размеров сонного медведя, то сжимаясь и заползая в щели между большими фанерными ящиками. На полках грубо сколоченных стеллажей стояли деревянные ящики и картонные коробки разных размеров и форм, покрытые патиной времени пустые бутылки и банки.
У дальней стены терялся в сумраке громоздкий трёхстворчатый шкаф с массивной антресолью. Такая громадина при всём желании не смогла бы пролезть в узкий лаз. «Наверное, его принесли по частям и собрали уже тут, на месте, – подумал я. – Вряд ли погреб и дом строили вокруг этого монстра. Хотя я нисколько не удивлюсь, если на самом деле было именно так: наши люди и не на такое способны».
